Григорий Плоткин - Поездка в Израиль. Путевые заметки

Какой-то сгорбленный старичок берет меня под руку и отводит в сторону:

— Наш маобара считается показательным, сюда всегда возят иностранцев. Обязательно посетите другие лагери, там еще хуже! Только я вам ничего не сказал!

Он прикладывает к губам узловатый указательный палец и быстро исчезает в толпе.

На следующий день я имел возможность убедиться в справедливости его слов. Несмотря на бдительность вездесущего Соломона Абрамовича, мне удалось побывать в нескольких пунктах расселения иммигрантов. Я видел удушливые жестяные «црифы» — бараки (народ называет их душегубками), лишенные воды, света, керосина; наблюдал нужду, грязь и все другие прелести нищенского быта, на которые обречена значительная часть населения этой страны. Я встречался с опухшими от голода пришельцами из Йемена, Ирака, Венгрии, Румынии. Что больше всего поражало — это их ощущение бесперспективности, духовная пришибленность, а во многих случаях — отчаяние., Они рассказали, что давно потеряли надежду найти какую-либо работу: человек, работающий хоть раз в неделю, считается здесь счастливцем!

Если вам минуло сорок лет, о работе в Израиле забудьте: вас никто не возьмет, вы стары! Принимая к себе на службу, хозяйчики грубо ощупывают мускулы претендента, чуть не заглядывают в рот, словно осматривают лошадей. Все здесь решают деньги. Если у вас их нет — вы не человек.

В селе Нагалал я разговаривал с забитым человеком, который униженно и льстиво улыбался после каждого слова, сказанного его хозяином, хорошо откормленным, самоуверенным фермером. Наедине со мной бедняга признался:

— Семь лет назад я был директором технического училища на Украине. Поехал в Израиль разыскивать свою старенькую мать. Нашел. Она совсем ослабла, ее нужно лечить, обеспечить ей хоть скромное питание… А я целый год не мог найти себе работы ни в Тель-Авиве, ни в Хайфе. Пришлось отправиться сюда, в Нагалал. Устроился батраком. Так и перебиваемся.

Он испуганно оглянулся и, боясь, что нас могут услышать, громко добавил:

— Но хозяин у меня добрый, внимательный. Каждую субботу он меня угощает рыбой…

Мне было больно смотреть на этого молодого старика, утратившего в таких условиях остатки человеческого достоинства.

Особенные издевательства и моральные унижения приходится испытывать людям, прибывающим в Израиль из Советского Союза.

— Вы ищете работу по специальности? — говорят им здесь. — У нас специалистов и без вас хватает. Нам нужны чернорабочие!

Многим довелось встретиться и с таким проявлением «гостеприимства»:

— Зачем вы приехали сюда, если у вас нет денег? И, вообще, вы нас не интересуете, нас интересуют ваши дети, вы — уже испорченный материал!

На Алленби-стрит, центральной улице Тель-Авива, я встретил преподавательницу-филолога М. Симоновскую, которая много лет посвятила педагогической деятельности. На широком ремне через плечо эта уже пожилая женщина носит ящик с надписью «Мороженое». Ей повезло: эту работу она нашла довольно скоро. А ее муж, опытный юрист, после продолжительных мытарств с большими трудностями устроился… шофером такси.

Аналогичное можно рассказать и о судьбе профессора-хирурга П., вынужденного служить приказчиком в бакалейной лавке.

Портной Бинем Моисеевич Меерсон в дни Отечественной войны находился в рядах Советской Армии.

— В армии ко мне относились с уважением, считали человеком, — рассказывает он. — А что я такое здесь? Песчинка. Только собственными глазами увидев Израиль, я понял, что такое капиталистическая система. Лучше бы ее никогда не знать! Шесть месяцев я в этой стране, из них пять с половиной хлопочу о том, чтоб вернуться домой.

Наконец-то привезли воду!». Один из «показательных» лагерей переселенцев

В разных районах страны среди переселенцев возникают стихийные демонстрации протеста против нечеловеческих условий существования, в которые поставило их израильское правительство. Несколько лет назад в том же Тель-Авиве против дискриминации выступили иммигранты из Ирака. В прошлом году жители маобара, который помещается в Иерусалимском коридоре, вышли на улицы, высоко неся бутылки с грязной водой. Такую воду они вынуждены пить и употреблять в хозяйстве.

Эти люди требовали от правительства чистой воды и переселения из лачуг в нормальные жилища.

В Тель-Авиве мы побывали в гостях у архитектора Баннета. Он познакомил нас со своим проектом застройки одного из районов города. Этот проект Баннет разрабатывает по заказу израильского министерства труда. Представитель министерства господин Левит, аскетичный на вид брюнет в защитного цвета френче, высоких гетрах и ярко-рыжих ботинках, то и дело поправляя широкие роговые очки, давал нам необходимые объяснения:

— Вас интересует, как мы будем заселять эти дома, по какому принципу? Очень просто, по существующему в стране порядку. Претендент должен внести три тысячи фунтов за право участия в лотерее. Лотерея устанавливает очередность заселения.

— Итак, счастливец, который вытащит выигрышный билет, может праздновать новоселье?

— Не торопитесь! Он сначала должен внести еще плату за ключ.

— В каком размере?

— Девять-десять тысяч фунтов…

— Скажите, господин Левит, кроме этой платы…

Левит, понимая вопрос, кивает:

— Он еще должен ежегодно платить за квартиру налог в размере ста пятнадцати фунтов.

— А где же рядовой рабочий может взять такие деньги, если средняя заработная плата не превышает двухсот фунтов в месяц?

— На помощь желающим приходит «Сохнут», Всемирное еврейское агентство. Оно вносит эти суммы, а владелец квартиры на протяжении тридцати трех лет оплачивает агентству свой долг. Понятно, с процентами..

— Которые все больше возрастают?

Левит недовольно разводит руками:

— Что поделаешь, если вас не удовлетворяют такие условия, не поселяйтесь!

Мы побывали в этих домах, похожих друг на друга, как близнецы: коробки в духе американского модерна. Их немало выросло в Тель-Авиве, который был основан всего пятьдесят лет на зад как продолжение Яффы. Однако, если даже абстрагироваться от кабальных условий заселения, количество жилищ никак не может удовлетворить подлинной потребности: двадцать тысяч семейств свыше семи лет, как это вынужден был признать израильский министр Эшкол, проживают «в ужасных лачугах», а сто тысяч новоприбывших вообще не имеют жилья.

Многим переселенцам приходится жить в таких лачугах

Почти одна треть израильского населения — до шестисот тысяч человек — обречена на полуголодное существование. Такое положение приводит ко многим человеческим трагедиям: с фантастической быстротой за последнее время в стране возросло число самоубийств. Мне рассказали о стареньком враче Фуксе, который, не выдержав материальной нужды, принял стрихнин; о талантливом архитекторе варшавянке Муш-кат, выбросившейся из окна четвертого этажа; о зубном враче Вайсере, который отравился в иерусалимском кафе, оставив письмо о том, что потерял надежду получить работу и, не имея возможности прокормить свою семью, не видит для себя другого выхода…