Геннадий Дмитриев - Я был капитаном Фицроем

До точки пуска оставалось уже совсем немного, мы уже набирали высоту, когда вдруг начали падать обороты левого двигателя. Двигатель трясло, раздавались хлопки, температура резко подскочила. Вспышки пламени, вырывающиеся из сопла, отражаясь от облаков, освещали тяжелым багровым заревом вечернюю мглу.

— Иван Петрович, что с двигателем?

— Похоже, помпаж!

— Только этого нам еще не хватало!

Когда поток воздуха, плавно обтекающий лопатки турбин, вдруг резко меняет свой характер, когда рассерженный, озверевший ветер, бесчинствуя во входном сопле двигателя, бешено бьет по турбинам, мотор задыхается и хрипит, разразившись тяжелым, огненным кашлем. Двигатель теряем мощность и в конце концов останавливается. Причины, вызывающие помпаж двигателя, могут быть самыми разнообразными, от срыва потока на входе в двигатель, до неудовлетворительного качества топлива. Иногда после остановки двигателя и повторного запуска он продолжает нормально работать, но нам запустить двигатель после остановки не удалось.

Перегруженный самолет с трудом удерживал высоту на одном моторе, а до точки пуска ракет нам нужно было набрать еще пятьсот метров. Пуск ракет на высоте, отличной от расчетной, может привести к тому, что ракеты в цель не попадут. Но это еще полбеды, район учений граничит с маршрутами гражданских судов, и ракеты могли попасть не в учебную цель, а в реальную, проходящую вблизи района учений. Еще свежо в памяти событие, когда ракетой ПВО во время учений был сбит российский гражданский самолет. Но эта трагедия ничему не научила командование, в советские времена учения такого масштаба, с боевыми стрельбами, никогда в этих районах не проводились, было достаточно полигонов в глубине страны. Теперь эти полигоны находились на территории России, и за их использование нужно платить. Да и учения эти проводились с участием сил НАТО, а Россия никогда бы не пустила на свои полигоны натовских вояк.

— Командир! — говорит штурман, — да сделай же что-нибудь! Нужно набрать еще пятьсот метров, до точки пуска пятнадцать минут!

— Не могу! И так в номинальном режиме идем со снижением!

Можно, конечно, вывести двигатель на взлетный режим, но пятнадцати минут работы на таком режиме он не выдержит, да и не спасет это нас. Остается одно — слить топливо, облегчив вес самолета.

— Есть только один выход, ребята, нужно слить топливо, примерно половину остатка, иначе никак не сможем набрать нужную высоту!

После пуска ракет мы должны еще некоторое время сопровождать их, вести в направлении цели лучом своего локатора, пока они сами не захватят цель. Для того чтобы ракеты захватили именно ту, учебную цель, нам нужно удерживать заданную высоту и курс, в противном случае одному Богу ведомо, какую цель они захватят.

— Раз надо, так будем сливать! — ответил Борис Семенович. — Остатка горючего хватит, чтобы дойти до берега, где-нибудь да сядем!

Я дал команду слить топливо. Потеряв часть веса самолет начал набирать высоту. Вот, наконец, мы в нужной точке, на нужной высоте. Ракеты ушли одна за другой, и самолет, освободившись от своей смертоносной ноши, рванулся вверх, как птица, вырвавшаяся на свободу.

Мы связались с командным пунктом и доложили, доложили о пуске ракет, получили подтверждение, что ракеты попали в цель. Позывной командного пункта был «Роджер», что невольно навевало ассоциации с «Веселым Роджером», флагом, под которым плавали пираты.

Теперь нужно было решать, что делать дальше. Вернуться на свой аэродром мы уже не могли, горючего не хватало.

— Штурман, куда мы сможем дойти, какие есть варианты? Просчитай.

— Уже просчитал! Есть только один вариант, единственно, куда можем дотянуть, так это гражданский аэропорт в Адлере.

Мы связались с командным пунктом. Я доложил, обо всем, что случилось, что остаток топлива не позволяет нам вернуться на свой аэродром, до Бельбека, военного аэродрома в Крыму, тоже не дотянуть, и запросил разрешения садиться в Адлере. Но ни в Крыму, ни тем более в Адлере приземлиться нам не разрешили, Крым, по легенде учений, был оккупирован Россией, а Адлер — российская территория, нам предложили идти в Грузию, в Кутаиси. Но до Кутаиси нам тоже не дотянуть. Я принял решение идти в Адлер, несмотря на запрещение командования, в конце концов, еще не война, Россия примет нас.

«Габриэлла» и «Святая Мария» долго и безуспешно бороздили воды южных морей. Удача, сделавшая Фицроя героем в глазах общества, больше не приходила. Запасы продовольствия и пресной воды подходили к концу, нужно было возвращаться, то ли в Англию, то ли к береговому братству. Возвращаться домой без добычи не хотелось, образ удачливого героя будет утрачен, и возможно, навсегда, тогда удача может совсем отвернуться от него. Тогда капитан принял решение идти на Тортугу, остров в Карибском море, на котором находили приют бродяги всех морей и океанов. Штурман, Даниель Маклорен, высокий, крупный шотландец, с обветренным, красным то ли от солнца, то ли рома лицом, теряющимся в густых зарослях черной бороды и усов, осматривал горизонт в подзорную трубу, надеясь увидеть призрак удачи, блуждающей где-то вдали от каперского корабля.

— Капитан! — гаркнул он голосом пьяницы, нашедшего с похмелья полную бутылку рома. — Да, разорвут меня на части морские черти, если там, на востоке, не идет бой!

— Ну что ж, — ответил Фицрой, — пойдем посмотрим, кто там и с кем дерется, возможно, кому-то понадобится наша помощь, или наоборот.

«Габриэлла» и «Святая Мария» под всеми парусами направились туда, где штурман заменил отблески огня и клубы дыма. Но когда они прибыли на место сражения, всё уже было кончено, лишь обломки рангоута да пару бочонков покачивались на волнах.

— Да, опоздали мы на пир удачи, — с явным разочарованием произнес штурман.

— Давай посмотрим, — сказал капитан, — может среди этих обломков да трупов есть кто живой.

Обходя место недавнего сражения, они заметили человека, державшегося за обломок стеньги. Он, скорее всего, был ранен и держался из последних сил, голова его то поднималась над водой, то вновь исчезала в волнах.

— Эй, ребята! — крикнул Фицрой, — спустите шлюпку, достаньте этого беднягу!

Матросы быстро спустили на воду шлюпку, и вскоре несчастный, судя по форме одежды, офицер французского флота, уже лежал на палубе корабля.

— Скажите, кто Вы, и что здесь произошло? — спросил Фицрой офицера, после того как ему оказали первую помощь, суть которой сводилась к перевязке раны и определенной порции рома, и разместили в капитанской каюте на диване.

— Я, Жак де Ладье, — ответил француз, — командир корабля, потопленного английской эскадрой!