Геннадий Дмитриев - Я был капитаном Фицроем

Мне говорят, что пилотом этого самолета был я, и будто имя мое — Андрей Николаевич Фирсов, капитан военно-воздушных сил Украины, но мне кажется, что зовут меня Джеймс Фицрой, и это имя мне гораздо ближе, чем то, которым меня называют. Сказали, что скоро меня передадут в украинский госпиталь для дальнейшего лечения. Это мне сказал доктор, который делал мне операцию.

— Ваше физическое состояние не вызывает опасений, — сказал он, — но психика Ваша еще не восстановилась, Вы по-прежнему не можете вспомнить свою жизнь?

— Я пытаюсь, но лишь какие-то обрывки воспоминаний наполняют память мою, я будто живу в двух реальностях одновременно, в той, где я был корсаром, капитаном Фицроем, и в этой, нынешней. Я напрягаю память, пытаясь восстановить все события моей жизни, но это вызывает лишь мучения и боль, картинки из двух реальностей смешиваются, я даже мыслить не могу однозначно, я думаю одновременно и на русском и на английском языке, ни одну мысль не могу я завершить. Вот и сейчас, я говорю с Вами по-английски, а где-то в глубине памяти звучат русские слова, не давая завершить фразу.

— Попробуйте расслабиться, не напрягайте память, отдайтесь течению Ваших мыслей, иногда не стоит бороться с волнами, если цель не ясна, лучше бросить весла и плыть по течению, оно само вынесет Вас к цели. Попробуйте записывать Ваши воспоминания, сперва записи эти будут отрывочны и не полны, но впоследствии они соединятся в четкую картину, главное не мучить себя. Ведите дневник, записывайте все, что придет в голову, но не старайтесь вспомнить то, что не можете, все придет само, со временем. Учения закончились, завтра мы придем в Одессу, Вас отправят в военный госпиталь, я уверен, все будет хорошо.

Леди Инесса медленным шагом прогуливалась с лордом Бэконом по аллее сада, они направлялись к беседке, адмирал, выслушав рассказ леди Инессы, остановился, повернулся к ней и, глядя ей в лицо, с нескрываемой иронией произнес:

— Насколько я понял Вас, дорогая леди Инесса, Ваши чары оказались бессильны? Любовь прекрасной дамы не прельстила скитальца морей?

— Напрасно иронизируете, адмирал. Ненависть бывает иногда сильнее любви, капитан Фицрой ненавидит Вас, и никогда не возьмет на себя Вашу вину.

— Я это уже понял, миледи, но у капитана есть один существенный недостаток, несмотря на то, что он ненавидит своего начальника, он любит свою Родину, он предан своей королеве, и ради Англии и королевы сделает то, что никогда не сделает ни ради Вас, ни ради меня.

Они подошли к беседке.

— Прошу Вас, — адмирал сделал жест рукой в направлении беседки и отступил, пропуская леди Инессу вперед.

Леди Инесса вошла в беседку и, придерживая рукой платье, села на скамью, адмирал сел напротив и продолжил свою речь.

— Нужно убедить капитана в том, что атака французского военного корабля английской эскадрой, предпринятая адмиралом, — это серьезный повод к войне, а если на французский корвет напал корсар, то это, всего лишь досадное недоразумение. Конечно, адмирал Бэкон негодяй, подлец, он заслуживает наказания, но дело не в нем, от решения капитана Фицроя зависит судьба Родины.

— И кто же станет убеждать в этом капитана? Неужели Вы, адмирал?

— Ну, нет, я с подобной задачей не справлюсь, этим займется духовное лицо, священник, пастор Штерн. Он неплохой психолог, и, надеюсь, сумеет найти в душе нашего отважного капитана нужные струны.

— А если и он не сумеет убедить капитана?

— Тогда мы его повесим, объявим, что это именно он атаковал французский корабль, и повесим без суда и следствия, это будет не совсем убедительно, но мертвые не умеют оправдываться, и никто не опровергнет обвинения в адрес капитана Фицроя.

— А если он согласится взять Вашу вину на себя?

— Тогда его все равно повесят, но уже по приговору суда, это будет достаточно убедительно, ведь он сам признает свою вину.

— Повесят?

— Да, миледи, можно было бы и не прибегать к повешению, ему могли бы просто отрубить голову, как дворянину, но нападение корсара на корабль дружественной нам страны приравнивается к пиратству, потому суд лишит его дворянского звания, и Фицроя повесят как пирата.

Леди Инесса рассмеялась.

— А я согласна с тем определением, которое Вы дали себе, адмирал.

— Надеюсь, это не помешает Вам, прекрасная леди Инесса, провести сегодня со мной ночь?

— Нисколько! — ответили она, продолжая смеяться.

Случилось так, что Мари, служанка леди Инессы, во время этого разговора находилась рядом с беседкой, она поливала кусты роз, что оплетали колонны беседки с южной стороны, ограждая ее от яркого солнца. Услышав разговор, Мари прижалась к стене и опустилась наземь, стараясь не дышать и не шевелиться, чтобы ничем не обнаружить свое присутствие. Она дождалась, когда леди Инесса и адмирал выйдут из беседки и оставалась сидеть неподвижно на земле еще некоторое время, несмотря на то, что шаги их давно затихли. Бедная Мари поняла, что стала обладательницей тайны, несовместимой с жизнью того, кто в эту тайну никаким образом не должен быть посвящен.

Дверь в камеру Фицроя вновь отворилась, произошло это на следующий день после того, как он побывал в гостях у прекрасной дамы там, наверху. Капитан усмехнулся, не надеялся он, что удостоится следующего посещения так скоро. Каково же было его удивление, когда в камеру вошел священник. Его черная сутана с капюшоном, скрывающим лицо, казалась предвестником неотвратимой беды.

— Пришли исповедовать меня перед казнью, святой отец? — спросил капитан, стараясь придать своему голосу насмешливый тон, хотя острое чувство беды сдавило ему горло.

Священник не ответил, он отвернулся к двери, убедился, что дверь заперта, потом повернулся к капитану и откинул капюшон, из-под него на Фицроя глянуло нежное личико служанки леди Инессы Мари.

— Т…с…с.. — она приставила палец к губам, умоляя капитана ничем не выдавать свое изумление, шепотом она пересказала Фицрою разговор, который случайно подслушала, находясь рядом с беседкой.

— У меня есть план, надевайте мою сутану и выходите отсюда, бегите, лодка ждет Вас у берега, Ваши друзья не покинули Вас, они ждут удобного случая, чтобы организовать Вам побег. Я останусь здесь вместо Вас, подмена обнаружится не скоро, Вы успеете добраться до берега.

— Милая Мари, дорогая моя Мари, Вы ведь прекрасно знаете, что ждет Вас после того, как подмену заметят. Я не могу спасать свою жизнь, жертвуя Вашей.

— Скоро, возможно даже завтра, к Вам придет настоящий священник, пастор Штерн, если Вы не согласитесь на его предложение, Вас повесят, обвинив в нападении на французский корвет, Вам не дадут оправдаться, никакого следствия и суда не будет. А если Вы согласитесь, то Вас все равно повесят, но позже и по приговору суда. Вам нужно бежать, иного выхода нет. У меня есть кинжал, вот.