Сергей Эйгенсон - Занимательное литературоведение

Он, надо сказать, созывом окружного курултая и посылкой депеш Унгерну не ограничился. Самым важным было то, что он установил рабочий контакт с оперировавшим в сопредельных районах Внешней Монголии белопартизанским отрядом есаула Кайгородова. Еще одно письмо было направлено в столицу западной Монголии город Кобдо тамошнему правителю. Предлагалось присоединить занятый оренбуржцами Алтайский округ Синцзяна к Внешней Монголии и направить им на помощь монгольское войско. Запрашивалась присылка представителя, "который мог бы меня посвятить в дальнейшие планы ургинского правительства". На самом деле, кобдосский хан, вероятно, сам бы хотел в тот момент знать – не столько о "планах", сколько о том, кто же именно нынче правит в Урге. Как мы с вами выяснили на предыдущей странице, "власть переменилась" и ургинское правительство нынче существует не при белом бароне Романе Унгерне, а при красном начдиве Константине Неймане.

Хан ответ проволынил и желания аннексировать Шар-Суме с округою не проявил. Зато Бакичу персонально было даровано звание князя-вана. Видимо, знакомство с Унгерном привело монголов к мысли, что русские начальники очень ценят этот призрачный титул.

Съев городские запасы риса и вообще несколько откормившись, оренбуржцы "занялись уборкой урожая пшеницы и проса, засеянных в этом районе, причем "урожай был выше среднего". Кроме того, были реквизированы две с половиной тысячи лошадей, что обеспечивало корпусу дальнейшее передвижение, но, конечно, нацело лишало симпатий туземцев, при всех их привычках "подчиняться сильнейшему".

В интеллектуальной области были изобретен флаг – красный с бело-сине-красным прямоугольником вверху слева, и название – "Народно-революционная армия" с главнокомандующим во главе, в состав которой пока что вошел Оренбургский отдельный корпус, составлено две редакции политической программы. Обе, в соответствии с флагом и наименованием, были достаточно левыми, государственное и общественное устройство России после близкой победы над большевиками предполагались сильно с социалистическим уклоном: полное единение армии с народом; широкое народоправство, в смысле земств до уровня волости и подчинения милиции этим земствам; широкое наделение трудящихся крестьян и казаков землей за счет помещичьих, кабинетских и пр.; наиболее благоприятные условия для жизни, питания и труда рабочих; "солдат вне службы – свободный гражданин"; кооперация; свобода совести, печати, союзов и собраний. Грубо говоря – не так далеко от от пожеланий памятной XIX Партконференции в далеком 1988 году.

Сомнительно, однако, чтобы генерал эти тексты не то, чтобы писал, а даже и, как следует, читал, во всяком случае, мог полностью понимать. Все-таки, языковый барьер не был им настолько преодолен, судя по всему. Да и нет полной уверенности, что они не изготовлены задним числом чекистами для… ну, об этом уже в самом конце.

Но вот этот документ точно им подписан. И не верится, чтобы при его написании Бакич не участвовал, хотя бы частично. Настолько в некоторых фразах чувствуется иностранец, желающий щегольнуть знанием истинно народных русских идиом и жизненных реалий.

Мне, однако, немного стыдно. Дело в том, что оригинала я не читал, сдираю полностью цитату у Ганина. Это, вообще говоря, нехорошо, но пока что Ленинская библиотека с советскими брошюрами и газетами 20-х годов для меня недоступна еще на месяцы. А Ганину можно доверять. Со многими его оценками согласиться нельзя, но исследователь, безусловно, профессиональный и порядочный. Нынче это так редко бывает…

Так вот, речь идет о приказе начдивам, который Главнокомандующий Народно-революционной армией, он же командир Отдельного Оренбургского корпуса подписал 1 сентября (18 августа по ст. стилю) 1921 года в предверии будущих побед над большевиками и полного освобождения России. Цитата довольно длинная, но ее стоит прочесть полностью:

1 сентября (19 августа) 1921 года перед уходом из Шара-Сумэ в приказе начальникам дивизий своего корпуса Бакич писал:

Всех добровольно сдавшихся и перешедших на нашу сторону красноармейцев, хотя бы даже и с оружием в руках, не считать нашими врагами. Помнить, что вся эта молодежь, красноармейцы, — наши братья, ибо была масса случаев, что сдавшиеся находили в наших отрядах своих родных братьев, также установлено 32 случая, что сдавшиеся красноармейцы находили в наших отрядах своих отцов. Пусть каждый командир и рядовой ясно представляет себе картину проводов красноармейцев из отчего дома в красную армию. Как нас когда-то провожали из родных домов, так и их, также по христианскому обычаю, на стол клали булку хлеба, присаживались, молились тому же Богу, которому молимся и мы, и, может быть, также матери и отцы с судорожными рыданиями провожали своих детей – единственную опору в старости и немощи на войну. С кем? Со своим же братом. Почему делали так – делали потому, что их принуждали жиды-комиссары. Говорили ли они во время прощания своим сыновьям: "Сынок, поедешь служить, защищай коммуну". Нет, не говорили, ибо эта коммуна свела у них со двора последнюю животину и под метелку вымела все закрома, дала же взамен всего пять фунтов хлеба на едока в месяц. Почему же воюют против нас красноармейцы? Да потому, что сзади их подгоняют комиссары, но стреляют они всегда вверх, этим и объясняются ничтожные потери в наших рядах. Помнить и растолковывать каждому рядовому, чтобы ни один волос не упал с головы красноармейца. Приказываю сдавшихся зачислять на довольствие при частях на тот же паек, что получаем и мы, предоставлять такие же помещения, какие предоставляются и своим солдатам. Под страхом расстрела запрещаю отобрание каких бы то ни было вещей у красноармейцев, пожелавших встать в наши ряды… Ввиду недостатка комсостава разрешаю комсостав красной армии, перешедший на нашу сторону, в случае выраженного ими желания, принимать на командные должности не выше командиров рот, сотен, под ответственностью ближайших начальников. Иметь в виду, что многие перешедшие к нам из комсостава красной армии зарекомендовали себя вполне надежными начальниками, даже из числа окончивших военные школы красных командиров. Объяснить сдавшимся, что погоны мы носим не для того, чтобы требовать отдания чести, а для того, чтобы отличить своих, и что в наших рядах не редкость встретить погоны Полковника с одной, двумя или тремя нашивками, что означает, что полковник служит чуть не рядовым бойцом, а бывший пахарь командует им. Впредь при назначении на командные должности должны руководствоваться не чинами, а боеспособностью и умением обходиться с народом. Вместе с этим предписываю широко оповестить подчиненные нам войска, что песенка коммунистов на Руси спета. Мы не желали воевать с народом до тех пор, пока он сам не познает, что такое коммуна, и поэтому ушли в Китай. Мужик сер, да ум у него не черт съел. Теперь он хорошо понял коммуну. Повстанцы Омской, Тобольской и Челябинской губерний послали за нами 1 Сибирскую Народную дивизию вместе со своим пахарем-начальником Токаревым во главе. Прибывшие за последнее время два партизанских отряда из Самарской, Оренбургской и Тургайской губерний зовут также для установления новых порядков, при которых можно было бы жить мужику. Из привезенных этими отрядами сведений все Поволжье горит в восстании, Западная Сибирь бьется за свободу уже шестой месяц. За Волгой стоят народные войска Антонова, Попова, Батько Махно очистил всю Украину. По Чуйскому тракту тянутся обозы с семьями коммунистов – нам на смену. Пусть еще китайцы узнают, что такое коммуна….