Сергей Эйгенсон - Занимательное литературоведение

Если подумать, то в их пользу работала и определенная поверхностность их книг. Ну, что такое «Алые паруса», как не сто первое переложение «Золушки»? Мы не будем, наверное, вместе с Андреем Платоновым корить Грея и Ассоль тем, что они заняты исключительно устройством своей личной жизни, а не положили силы на то, чтобы, как своеобразная чета двух Данко, вести население Каперны к светлому Будущему. Честно сказать, тамошние жители изображены такими, что вести их куда-нибудь кроме свинарника и кабака все одно невозможно.

О Беляеве и говорить нечего. Простодушие его «жюльверновского» подхода к жизненным проблемам, убеждение, что все решается исключительно на научно-техническом уровне сразу бросается в глаза. Но этого автора никто и никогда и не считал за выдающегося мастера литературы. Он был, без сомнения, «писателем для подростков», в то время как Грин занял нишу автора для романтических юношей и девушек. С появлением действительно значительной фантастики (братья Стругацкие, Илья Варшавский и т. д.) он, признаем это честно, своего читателя потерял. Но вот в 50-60-х его популярность была неоспоримой.

О Грине существует устойчивая формула про «Гринландию», придуманная критиком Зелинским еще в 20-е годы. Да, что-то подобное существовало. Но это не такая редкость, как принято считать. Многие писатели создают в своих книгах свой, довольно устойчивый мир. Вспомним хотя бы благостный мир вологодской деревни «за тремя волоками», придуманный Василием Беловым, или безумный мир Виктора Пелевина. Но у этих миров есть все же какие-то привязки в реальности. У Гринландии таких привязок нет. Все попытки увидеть Гель-Гью в Севастополе или Лисс в Одессе говорят, скорей, о романтическом и романическом сердце Паустовского или других сравнивателей, чем о Грине. Ну, разве что «Крысолов», действительно, находится на территории Петрограда 1920 года.

Надо честно признаться, что обаяние обоих «молодежных» авторов сильно полиняло с концом Оттепели в 60-х годах. Скажем честно, что наша Оттепель была слабовата в коленках. Если вдуматься, то она остановилась, а потом и сдулась от простого демагогического выкрика «А винтовку тебе, а послать тебя в бой!», исходившего от людей, которые сами-то лично тачку в Комсомольске не таскали и с винтовкой в атаку под Курском не ползли, а по большей части «духовно окормляли» тех, кто это делал, вроде Суслова, Ильичева, Шелепина, Семичастного, да и самого «нашего Никиты Сергеевича».

Но она заложила в души отечественных интеллигентов какие-то основы, которые потом привели их к Белому Дому, где несколько тысяч москвичей за три ночи опрокинули изъеденные Временем основы тоталитарного режима, при том, что тяга к системе «я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак» еще осталась в психике большинства жителей СССР, во всяком случае в бывшей РСФСР.

Ну, и вспомним то время с благодарностью за то, что наши собственные души были тогда чисты, свободолюбивы и полны надежд. А заодно и этих двоих. Есть за что.

Мы полностью отбрасываем идею, что на вооружении мальчишей состоят более легкие и доступные для переноски и стрельбы драгунки-кавалерийские карабины, либо японские винтовки Арисака. Слово "карабин" звучит так значительно и романтично в любом языке, кроме, может быть, китайского, что оно никогда не исчезло бы при трансляции. Скорей, им для красоты слога называют иногда самые обыкновенные неурезанной длины винтовки (См. Фенимора Купера с его катахрезой "Длинный карабин"). Тем более – японское оружие. Такое не забывается.

Несомненно, что "винтовки" из сказки – это трехлинейные "мосинки" обр. 1891 г., так же, как упоминаемые в любых текстах о той же Гражданской войне "револьверы", если не указана конкретная система – это почти наверняка солдатские несамовзводные наганы обр. 1895 г..

Можно, конечно, возразить, что конкретно Мальчиш-Кибальчиш и не обязан самолично управляться с винтовкой не по росту. Он – командир, его дело – давать указания, а для этого, как и для ношения и стрельбы из нагана и даже маузера, особенное физическое и умственное развитие и не требуется. Как объясняет в известном анекдоте своему ординарцу другой легендарный командир той же Гражданской войны: "Не, Петька! После ведра работать не смогу. Вот руководить – смогу!"

На самом деле я слукавил – не такой уж нестандартный, не так давно в Москве прошла научная конференция, посвященная обсуждению того, что Россия выиграла Крымскую войну. Дело ак. Фоменко живет и побеждает.