Сергей Эйгенсон - Занимательное литературоведение

Что осталось теперь у генерала? Тут было две колонны. Боевая под водительством самого командира корпуса включала в себя четыре дивизии, 1-я Оренбургская казачья, 2-я Оренбургская казачья, 1-я Сибирская (Народная) — это токаревские повстанцы, Сызранская – его старые бойцы еще из Народной армии. Плюс двести сабель конвоя командующего. В смысле артиллерии у них было несколько "маклёнок" и небольшое количество снарядов. Вторая колонна – грубо говоря – шпаки. Беженцы, семьи, писаря, санитары, полковые портные. Командовал ими генерал Шеметов, любимец Дутова и, следовательно, не особенный фаворит нынешнего командующего. Всего в обеих колоннах оставалось несколько более двух тысяч душ.

Весь отряд направился на северо-восток, к перевалам Монгольского Алтая. Красные их догонять не стали, умозаключив, как можно догадаться, что эти теперь, верней всего, померзнут на перевалах, а самим морозиться нет резона. Командованию было доложено, что враг разбит и позорно бежал. Начдив, военком и еще несколько героев операции были награждены орденом Красного Знамени. Ну, что ж, тут и с этим противником можно было себе пока позволить немного и расслабиться.

Есть по Чуйскому тракту дорога, много ездит по ней … вот шоферов тогда тут не было за отсутствием автотранспорта. Тогда, именно в сентябре 1921 года, по ней гонялись друг за другом белопартизанский отряд есаула Кайгородова, набранный из "нацменов"-алтайцев и русских поселенцев, и красный, тоже интернациональный, советско-монгольский отряд Карла Байкалова.

Да, того самого, который через год с небольшим в качестве командующего вооруженными силами Якутской губернии и Северного края будет воевать против Пепеляева.

Нынче он в Западной Монголии. Дело было так, что одновременно с посылкой на Унгерна через Кяхту отряда знаменитого красного партизана Петра Щетинкина Реввоенсовет 5-й армии послал по чуйскому тракту через Барнаул, Бийск и Кош-Агач небольшой отряд другого известного партизанского командира – обеспечить безопасность от возможных попыток аборигенов взбунтоваться или ушедших в Монголию белых – вернуться назад. По дороге байкаловский отряд подбирал и уводил с собой, кого встречал – две роты 185 пехотного полка, отряд ЧОН, демобилизованных краснопартизан… всего набралось три с половиной сотни штыков и сабель при 20 пулеметах.

Справедливо умозаключив, что местный уроженец есаул Кайгородов местность знает лучше и надежно перекрыть границу от него таким невеликим отрядом не удастся, Карл Карлович решил найти своего противника по ту сторону границы и там уничтожить. Тем более, к нему сразу подошел на помощь отряд Хас-батора или, в другом написании, Хас-баатара, "красного ламы". Тоже, знаете, такой персонаж, что о нем об одном можно было бы рассказывать пару десятков вечеров, как про Манаса, Сигурда или Кон-Тики. Действительно – лама. Да не какой нибудь завалящий, а видный перерожденец, в нем жила душа самого Амурсаны, великого мятежника, воевавшего во главе Джунгарского ханства против пекинского богды-хана в середине XVIII века. По-видимому самостоятельно, он додумался до идеи, что все зло – от частной собственности на средства производства: верблюдов, лошадей, женщин и прочее. И вот, вдохновленный этими утопически-коммунистическими идеями, он начал воевать за светлое будущее. И в ходе этой войны оказался союзником уже вполне продвинутых марксистов, присланных в его страну из РСФСР в порядке выполнения интернационального долга. Типа получалось встречи… ну… не знаю… может быть – Томаса Мюнцера или Фомы Кампанеллы со Штирлицем? Или Сергея Мироновича Кирова с Маздаком.

Воевал Хас-батор под красным знаменем с черной свастикой. Однако это не дает возможности зачислить его в приверженцы НСДАП или хоть отечественной НБП. В то время буддистская "суувастик" еще не приобрела того сакрального значения, как попозже, когда мы, скажем, играя в войну во дворе у нас в Соцгороде, слово это вслух, на всякий случай, не произносили, заменяя табуированный термин словами "фашистский знак". Несколько более шокирующим, на мой вкус, является то, что лама, кажется, использовал иногда для подкраски выцветающего флага свежую кровь пленных белогвардейцев. С другой стороны, у героического нашего любимца Эрнесто "Че" Гевары был же в послужном списке эпизод обучения стратегии и тактике революционной войны конголезских партизан, которые находились и находятся под очень серьезными подозрениями насчет каннибализма.

Вот этот отряд и примерно вдвое больший по численности, но хуже вооруженный отряд Кайгородова, время от времени устраивая друг другу засады, сталкиваясь в схватках и снова расходясь, двигались в в юго-восточном направлении в сторону Кобдо. На 19 сентября Байкалов занимал буддийский дацан Сарыл-Гун у озера Толбо-нур, а кайгородовцы его держали в осаде. Вот туда и вышел после двухнедельного марша через перевалы отряд Бакича, потерявший по пути около 200 человек, умерших от голода и холода в горах.

Байкалов, в принципе, знал о существовании Бакича и готовившейся операции Собенникова еще до своего выхода в Монголию, мог его ожидать. Но именно вместе с преследующими генерала красными кавалеристами. А они, как мы с вами уже знаем, вернулись в РСФСР, делать дырки в гимнастерках под ордена за успешный поход. А он, Карл Карлович Байкалов-Некундэ теперь остался один, не считая революционного ламы, против объединенных сил генерала Б. и есаула К..

Монголы по своему "степному телеграфу", знакомому нам с вами по творчеству двух знаменитых советских сатириков, получили кое-какие сведения о новопришедших белых. В мемуарах, которые Байкалов написал много лет спустя, после своего расконвоирования, но еще до реабилитации, это описано так: "У бакичан много женщин и детей, солдаты страшно оборваны, многие без ружей, у других, бородатых (ясно из "парадной дивизии") одни рогатки (пики), есть немного ружей на ножках и колесиках (пулеметы), а одно большое ружье на колесиках (орудие). Выясняем, что это "Макленка"".

Тут есть слова, на которых обязательно надо остановиться. "Много женщин и детей". Это после зимнего "Голодного похода" через карагандинские степи, года тяжелой голодной жизни в Эмильском лагере, жутких блужданий по джунгарской пустыне, нескольких переходов через заснеженные высокогорные перевалы. Что ж это было в начале их одиссеи? Не место, кажется, такие переходы для женщин и детей!

Некоторый свет в эту сторону бросают записки одного из участников этих скитаний Бориса Камского "Русские белогвардейцы в Китае", изданные в Москве после возвращения автора в Россию в 1923 году: