Сергей Эйгенсон - Занимательное литературоведение

В их числе был и молодой крестьянин Сергей Кочетов. Отсюда он уехал по повестке воинского начальника в Минусинск, а оттуда, как многие другие из протектората и из самой Российской империи, на германский фронт.

Вернулся он в свое село Атамановка, по-туземному Суг-Бажы, в 1918 году, когда германский фронт разбежался. Но и тут в забытой, казалось, историей котловине за Саянскими горами тоже было, как везде. Триумфальное шествие советской власти с последующей Гражданской войной. С тем местным добавлением, что на слух о том, что вертикаль рассыпалась и в России, через перевалы в Туву приходят отряды "беломонголов" под командой князя Итэгэмиджиту и прославленного воителя Максаржава Хатан-батора, пришел и китайский отряд мандарина Ян Ши-чао. Нападать на русских, белых или красных, особенно не нападают, больше пишут ноты с требованиями вернуть край в Монголию или, соответственно, в Китай. Ждут, как грифы, своего часа.

Местное же население, несколько осмелев в присутствии этих отрядов, тоже без большого шума, начинает пограбливать хозяйства русских поселенцев. Тем приходится создавать отряды самообороны. Наш знакомый, двадцатичетырехлетний Сергей Кузьмич Кочетов, уважаемый местными парнями фронтовик, собрал из них такой отряд, очень, как выясняется, боеспособный. Вообще, если вы хотите узнать вот про это – насчет грабежей, то известный некогда писатель Чивилихин посвятил этой теме много страниц в своем романе "Память". Манера изложения, как это обычно бывает у патриотических литераторов, хныкающая, с упором на злых хитрых инородцев, обижающих благородного до наивности великорусского персонажа, ну, и с крайне полезными по тем временам вставками типа: "В Туву ринулись иностранные интервенты. Озверевшие белогвардейцы истязали и убивали большевиков, китайские и монгольские милитаристы грабили Туву". Но хоть упоминается о событиях, которые тогдашняя официальная история попросту держала в разряде "не бывших".

Тем временем шум от китайско-монгольских нот и жалобы русских поселенцев на грабежи доходят до Омска. Адмиралу, честно сказать, не до этого, но пара казачьих сотен и две пехотные роты отправлены по Усинскому тракту, чтобы продемонстрировать азиатам – Верховный правитель велик и могуч не меньше, чем был Белый царь. Но сделать они это не успели, оказалось не до того.

По тому же Усинскому тракту в Урянхай пришли " заячьи шапки ", около трех тысяч красных партизан Александра Кравченко и Петра Щетинкина, отступивших под нажимом белых частей генерала Розанова из своих Тасеевской и Степно-Баджеевской "партизанских республик". 24 июня генерал издал приказ по итогам карательной операции, гласивший: "Совместными действиями русских, чехословацких и итальянских войск большевистские банды врагов возрождения России разбиты, а главные очаги восстания – Степно-Баджей и Тасеево взяты. Главари восстания и организаторы нападений на поезда расстреляны".

Ну, это он немного преувеличивал. Слабым местом в союзном войске оказались, как в 1917-м на Пьяве, а в 1942-м под Эль-Аламейном и Сталинградом, итальянцы. Черт бы их занес в Енисейскую губернию от маслин и тарантелл?! Сосредоточив оставшиеся силы на южном участке розановского кольца, красные нанесли удар по итальянцам и прорвались, взяв при этом многих из них в плен, раздели и раскулачили ихний обоз. Дальше многие из партизан стали щеголять в берсальерской форме, радуя этим взоры сибирских баб и сердце тов. Ленина в Кремле. Тот несколько раз упоминал об этом интересном факте в своих трудах.

Тут, за Саянами, они победили. Отчасти и потому, что их поддержали отряды крестьянской самообороны, которыми командовал Сергей Кочетов. Зимовать в Урянхае партизаны не стали. Победив и изгнав из Тувинской котловины казаков полковника Бологова, они в сентябре вслед за ним вернулись в Минусинск, где добили его отряд окончательно. Чуть ли не здесь и тогда в Енисейске и происходит известный эпизод из биографии штабс-капитана Щетинкина, когда собравшаяся у штабной избы поглазеть на вожака "заячьих шапок" городская публика услышала от него: "За посмотр – рубль, давайте, не жмотьтесь, буржуи!".

Постепенно Южно-Енисейская Красная партизанская армия, командующим которой был Кравченко, а начштаба Щетинкин, достигла численности пары десятков тысяч бойцов. Соответственно, колчаковская армия недосчиталась пополнения, наверное, и в большей мере. Ну, однако, 14 ноября того же 1919 года пал Омск и поражения белых на Восточном фронте стали превращаться в катастрофу. Партизанские армии внесли в это большой вклад, нападая на небольшие и ослабленные части, перекрывая то тут, то там Транссиб, уничтожая гарнизоны и колчаковские властные структуры на местах. Иногда они пытались на себя брать задачи не по чину. Так, 6 января 1920 г. южно-енисейцы неудачно попытались уничтожить армию Каппеля под Красноярском. Конечно, эти закаленные бойцы и их командующий были "заячьим шапкам" не по зубам. Но вот во время выхода из окружения генерал провалился под лед и отморозил ноги. Сначала ампутация ног и потом смерть единственного, наверное, из белых вождей на Востоке, кто по своему авторитету, таланту и харизме смог бы сколько-то эффективно сплотить остатки войска после пленения и расстрела красными Адмирала. Более или менее удачные попытки локального реванша: Молчанов, Пепеляев, Унгерн – это, скорей, жесты отчаяния, вроде атак последних безнадежных японцев на американские пулеметы на Сайпане или Иводзиме.

Тува после ухода армии Кравченко осталась в подвешенном состоянии. Ни китайцы, ни монголы, ни остатки белых казаков, ни сильно покрасневшее крестьянское ополчение особых действий против оппонентов не предпринимали. Так, по мелочам, вроде военных действий в первом акте советской оперетты "Свадьба в Малиновке": "Скидавай сапоги – власть переменилась!".

Я тут посмотрел еще раз то, что сумел собрать по биографии Сергея Кузьмича Кочетова, который, не буду скрывать, числится моим фаворитом в конкурсе на должность Мальчиша-Кибальчиша. Он 1894 года рождения, то есть, на семь лет моложе моего деда Александра Дмитриевича и на четыре года старше моей дальневосточной квартирохозяйки бабы Химы, Евфимии Петровны. Вот от этих двух людей я только и слышал прямые, не искаженные госзаказом победителей или хныканием побежденных, воспоминания о Гражданской войне, с их жизненных позиций и пытаюсь смотреть на те события.

Ну, дедко мой постарался в братоубийственной войне кровь не проливать, быть по возможности, "над схваткой", что, конечно, никак не помешало ему заиметь личные воспоминания о пребывании в подвале екатеринбургской Чеки. А бабе Химе деваться было некуда по ее семейному положению жены командира местного сельского отряда самоохраны, превратившегося со временем в один из тех самых отрядов красных "приамурских партизан". Я об этом писал однажды на одном уважаемом форуме, нынче приведу эту историю здесь. Так вот я к чему – там тоже спервоначалу военная деятельность была очень вялотекущей.