Сергей Эйгенсон - Занимательное литературоведение

К марту 1921-го слабость китайского отряда стала настолько очевидной, что уже и сами урянхайские аборигены стали при удобных случаях отбирать у солдат те самые маузеровские винтовки, на которые они давно смотрели с вожделением. Тут даже до Янь Ши-чао дошло и он от греха увел своих за перевал в Монголию и дальше домой. И это все об этом человеке.

На смену китайцам из-за южных перевалов пришли, правда, белые русские есаула Казанцева. Надо вам сказать, что напротив наименований некоторых казачьих войск в справочниках можно найти формулировку "Стихийно образовалось в годы Гражданской войны". Не будем уж судачить о соответствии ихнего контингента старинным понятиям о казачестве, нынче-то газеты пишут и о таких "войсках", как Костромское или Тверское, где местных казаков не водилось со времен поимки Ивашки Заруцкого. Вот, значит, в 1917-м появилось и еще и Енисейское. Атаманом войсковой круг самопровозглашенного войска выбрал очень незаурядного человека, Алексея Сотникова, хорунжего, а по гражданской специальности геолога, задолго до Урванцева исследовавшего угольные месторождения Норильска. Но к 1921 году булава несколько раз сменила хозяина и дошла до есаула Казанцева.

Унгерну он пришелся по душе, тот выдал ему предписание, по-красному говоря – мандат, поручая собрать всех, способных держать оружие, в Западной Монголии, отвоевать с ними у большевиков Урянхай, а потом создать там Урянхайское казачье войско и быть его атаманом. С перспективой дальнейшего покорения временно занятых жидовскими комиссарами Красноярска, Ачинска, Канска и так далее до Полярного океана.

В общем, в городке Улясутае собралось несколько сотен енисейцев, добавилось около трехсот осевших там после бегства из РСФСР офицеров и некоторое количество монгольских удальцов… как бы их назвать… пожалуй, что – "багатуров удачи". Вот это воинство, всего около тысячи сабель, Казанцев повел на Урянхай двумя колоннами, которыми командовали поручики Поползухин и Стригин. Поползухину повезло наткнуться в урочище Тарлашкын Эрзинского кожууна на отряд Кочетова, а Стригина нанесло на роту красноармейцев, подкрепленных местными джигитами, вооруженными тем самыми отнятым у китайцев оружием. Были бои, рубки не рубки, но довольно жесткие перестрелки. По времени это – 23 мая 1921-го. Всего белые потеряли около 80 бойцов, а главное, поняли, что легкой добычи тут не предвидится. Развернулись и снова ушли в монгольские степи, где тоже шла пальба и где они, в конце концов, присоединились к отряду известного нам Кайгородова.

Теперича, когда сплавили всех этих надоедал, надо было как-то определяться – что делать с краем. Теоретически было возможно четыре варианта и под каждый из них, при желании, можно было бы построить вполне марксистское обоснование. Можно найти и аналоги из событий реальной истории.

Во-первых, можно вернуть край Китайской республике, в знак вечной антимпериалистической солидарности. При чрезвычайном обилии в Китае 20-х годов разных центральных правительств можно найти наиболее классово-близкое, например, доктора Сун Ят-сена в Кантоне. В общем, ведь так СССР и поступал, предавая неоднократно просоветские национальные режимы Восточного Туркестана то Чан Кай-ши, то Мао Цзе-дуну. В теории несколько мешает то, что от контролируемой какими бы то ни было китайскими властями территории, Урянхай отделяет полунезависимая полусоветская Внешняя Монголия, но на практике оно и лучше будет, чтобы чужие тут не ходили.

Можно, конечно, попросту аннексировать под каким-то красивым словесным соусом, как это будет сделано с Бухарой и Хорезмом. Скажем, ради исполнения вековой туземной мечты о воссоединении братских тюркских народов Алтая, Минусинского края и Урянхая. Но в Бухаре, все-таки, есть построенная царизмом железная дорога, можно развести хлопковые плантации, в общем, есть ради чего мараться. А тут? Ради кедровых орешков? А с другой стороны – меха, кожи, воспетая Щедриным баранина, плодородные земли для распахивания, золотые прииски купцов Сафьянова, Железнова и Губанова – все это, может быть, и стоит потери антиколониальной невинности?

Можно включить в границы революционной Монголии, которая только об этом и мечтает. Раз уж решено провести над монголами великий социальный эксперимент по переводу их непосредственно из кочевого феодализма в Светлое Царство Коммунизма – так до кучи и этих, тем более, при различии языка все прочее такое же – и быт, и кочевое хозяйство, и ламская вера с сочетании с шаманскими камланиями. Урянхи вроде и сами попискивают, что хотели бы под власть Богдо-гегена – ну, это они так думают, конечно, не зная, что нынче ихний святой подписывает все, что велит Коминтерн, как вчера подписывал указы, изготовленные Унгерном. Большим сторонником этой идеи был забайкальский уроженец тов. Шумяцкий – бывший председатель ЦентроСибири, предсовмина Дальневосточной республики, ныне уполномоченный Наркоминдела и Коминтерна на Дальнем Востоке, а в будущем полпред в Тегеране, председатель Госкино и под конец невинная жертва культа личности.

Можно вообще сделать из них как бы независимое государство, еще одну азиатскую народную демократию, отдельную площадку для социальных экспериментов. С этой идеей независимой страны все время носится этот настырный Сафьянов – может, он, как знаток местных обычаев, предлагает дело?

Во всяком случае, было ясно, что менее всего при принятии решения надо учитывать мнение самих аборигенов. Так и сказано в телеграмме председателя Сибревкома Смирнова Ленину: "Формально Урянхай находится под протекторатом Китая, фактически там борьба за влияние между Монголией, Китаем и нами. Местное население, сойоты, аполитичны, никакого значения на жизнь края не имеют…"

Умный был человек Иван Никитич Смирнов, "Сибирский Ленин", хотя что не востоковед – то не востоковед! Эта телеграмма сразу напомнила мне старинную китайскую притчу о мудреце Цзюфан Гао, посланном на розыски коня для императора.

Вернувшись из трехмесячной командировки он доложил, что в Песчаных Холмах есть подходящая каурая кобыла. Властитель велел привести кобылу, и она оказалась вороным жеребцом. Другой мудрец, рекомендатель искателя, восхитился:

— Такие люди, как Гао, прозревают Небесный исток жизни, они схватывают суть и забывают о ненужном, пребывают во внутреннем и отрешаются от внешнего. Такие, как он, в лошадях видят нечто куда более важное, чем лошадь.

А жеребец, действительно, оказался первым в Поднебесной.

Вот так и И. Н. Смирнов. Не знал, чей там в Урянхае протекторат – но уловил главное, что тамошние люди не окажут сопротивления ничему, что с ними сделают.