Иржи Груша - Чехия. Инструкция по эксплуатации

Его, единственного Вацлава на императорском троне, осмелились с этого трона убрать и отослать нам назад, словно ничего не стоящий товар! Как Гус мог предполагать, что за свой костер в Констанце он должен будет благодарить пассивность короля? Точно так же, как Непомуцен колесо, на котором его ломали — королевской порывистости?

В эпоху еще активных чертей, и у нас эти рогатые создания действовали классическим образом, как " Часть силы той, что без числа / Творит добро, всему желая зла " (пер. Б. Пастернак). В конце концов, это они привели к тому, что у нас есть пара святых мирового формата. Одного, умершего за отвагу молчания, и второго — за то, что не боялся говорить. Агитаторы реформации и контрреформаторские полемисты давних времен, точно так же, как националисты и национал-социалисты недавних времен с радостью противопоставляли этих двоих. А оказалось, что оба бессмертны. Первый потому, что Правда — это нечто такое, к чему иногда необходимо набожно стремиться; а второй потому, что, окончательно, Правду необходимо защищать, хотя бы ради самого себя. Потому что коллективизированная правда — это кровожадная и предательская бестия.

Пример этому мы сразу же находим в Непомуке. К этому времени оба Яна были уже мертвы, а третий знаменитый Ян с юга Чехии — Ян Жижка, жесткий исполнитель Правды гуситов — напал на здешний монастырь цистерцианцев и для сотни местных монахов устроил грандиозное аутодафе.

Пройдитесь мимо часовенки святого Войцеха, а потом, через лесок, к пруду и дальше, через мост, к деревушке под названием Клаштер (Klášter = монастырь). Окружающая местность — словно с картинки, но в деревне, кроме названия, от монастыря осталась лишь крутая стена и фрагмент галереи. Там же имеется и маленькая деревенская площадь с памятной таблицей, посвященной Гусу, но вот о монахах ни слова. Лавка и церквушка построены на останках предшественника. Это где-то здесь живьем горели монахи и глядели в небо. Чешских Небешан тогда еще не существовало. Или, возможно, как раз тогда они и формировались. Быть может, как раз эти монахи загипнотизировали их своими взглядами и поместили рядом с Зеленой Горой.

Сегодня, спустя шесть сотен лет, наверняка там должен быть для них накрыт небесный стол с горами пончиков и кнедликов. Ну и, ясный перец, с пивом! Теперь, когда шансы Гуса на римское coelum Dei (небо господне — лат.) возросли, в нашем небе мы тоже гораздо лучше уже понимаем. Различные вещи выглядят иначе, показывая себя в более полезном свете. Про Яна Непомуцена из этого городка внизу тоже слышны слова признания. Хороший мужик! Что вы говорите? Ключица сломана в двух местах? И еще челюсть? Раны и ушибы? Ну нет, вот этого он ну никак не заслужил…

Столько сочувственных слов, что наверняка те трогают даже римских, заслуженных святых.

От римского coelum ничего не скроется. Непомуцен встает и говорит: "Я иду к своим чехам". И действительно, тут же узнает формы холма, на котором игрался мальчишкой, стучит в дверь первой из небешанских халуп и встает на ее пороге. Гус, понятное дело, удивлен, но улыбается и говорит, как будто ничего такого: "Да благословит Господь Бог, Гонза, рад тебя видеть, парень! Мне чертовски жаль относительно твоей невезухи. Если еще заскочишь, то вечерком мы бы чего-нибудь достойного выпили бы, а утром… чего-нибудь для тебя я бы и вымолил…".

"Янек, — отвечает на это Непомуцен, — тогда в Праге я был не последним человеком. Еще бы чуть-чуть, и на соборе я бы сидел в качестве судьи. Но если бы мне тогда сообщили, что ты в Констанце, я бы летел к тебе стрелой, даже глоточка бы не выпил, и только сразу бы тебе сказал: "Янек, руки в ноги и тикай, потому что земля под тобой начинает гореть, и времени у тебя все меньше. Здесь у нас собор, а не дискуссионный кружок в этом твоем пражском универе…".

Ах, этот Непомук! Ожил только лишь благодаря славе Яна. Но сегодня замок над городишкой походит на открытую рану. Германский Вермахт устроил в нем казармы. Затем его приняла во владение Чехословакия и в пятидесятых годах устроила там лагерь для солдат, не соответствующих коммунистической армии. То были так называемые "черные бароны", служившие в штрафных подразделениях. Но сегодня замок, это, скорее, memento нашего безразличия, чем их страданий. Это весьма печальное и труднодоступное место, хотя, надеюсь, что это не замок в фазе развала. Хотя в качестве развалин, он тоже имел бы свое значение и наверняка творил бы замечательную декорацию к истории Йозефа Линды — еще одного мученика молчания данного региона.

Мало кому известны его неприятности, так что попытаюсь их описать. Даже если он и не попал на настоящее небо, ему следовало бы предоставить хотя бы то, что над Непомуком, где, благодаря нему царит княжна Либуша. По причине своей любви к родине, он страдал больше других. Он желал исторического величия чехов, потому что считал, будто бы таким образом увеличит свое собственное. Потому и отрекся от своего личного в пользу всеобщего. Вокруг него повсюду царили зависть и мелочность, только он не считал их нашими извечными чертами. Потому мечтал о славе предков и разыскивал их источники. Линда предчувствовал, будто те прячутся в старинных хрониках и сказках, в легендах и песнях. Не хотел он оставить Непомук всем Янам, которые делали из него место молчания или лабораторию пыток.

Правда, в качестве прогноза для Яна Непомуцена это сработало, но у Линды не было намерений воспевать утопленника. Ему хотелось рыцарей, героев, бардов и пророков.

А ведь при всем при том Непомук, благодаря собственному названию, если бы его "высосать" из чешского языка, мог бы предоставить легендарный материал. В этом загадочном составном выражении прячутся болотные испарения. Трясина, над которой лежит туман. Ибо nep — это neb , и отсюда же наше nebe (небо) — от nab — Нааб, приток Дуная (отсюда же и Нева с нивами). Но ведь туман, мгла ( Nebel ) над болотами, где летом жужжат комары с мухами, это мало чешское и уж совсем не поэтическое слово. Хотя, даже сегодня достаточно пройтись по округе городка, чтобы понять, почему наши предки так ее назвали.

Только то не были пра-чехи, которых разыскивал Линда. Чешская Слава добралась сюда в VI веке после Христа, а уже тогда боры и горы, луга и воды имели свою маркировку.

Линда же разыскивал Перуна, Триглава или Радогоща, вот и не заметил Нептуна в болотах за Непомуком. Зато он наверняка любил эту округу, а из здешней Зеленой Горы мог сделать библейскую, с которой звучала знаменитая проповедь о нашем Прошлом.

Особенно осенью здешний регион обладает особенным очарованием. Солнце сияет здесь во славу всего чешского… Здесь нет никакого " септембершайн ", а только лишь сентябрьская акустика улетающих на юг птиц. Они кружат над Миротицами — местом рождения Линды, а еще над Непомуком и зеленогорским замком. С перспективы птиц — все это один-единственный край. Сентябрь величественен. Таким его должен был видеть и маленький Йозеф, когда с ранцем за спиной, с мелом и губкой на веревочке спешил в школу — чтобы ухватить ласточек чешских букв, так как он был горд языком, который этих ласточек подкармливает.