Андрей Поляков - Снег на экваторе

Рассказ куратора, далекого потомка тех смешанных браков, был занимателен и эмоционален, но его голос, натренированный в ежедневных выступлениях перед туристами, звучал резко и пронзительно, нарушая разливавшийся в воздухе величественный покой. Когда гид ушел, показалось, что потревоженные руины облегченно вздохнули.

Из зарослей, окружавших здания, осторожно вышли две обезьянки колобусы. Неторопливо, с достоинством они миновали остатки стены и скрылись за необъятным стволом седого баобаба. «Обезьяний хлеб», – кстати припомнилось бытующее в Африке название бутылочного дерева, чьи листья, семена и плоды мартышки обожают, словно изысканное лакомство. Увы, стоял сухой сезон, и баобаб торчал из земли голый и корявый, как выдернутый засохший корешок. Сброшенная листва, пожухлая и ломкая, желто-коричневым осенним ковром устилала молчаливый Геди.

– Вот кто мог бы легко разрешить тайны загадочного суахилийского города! – подумалось мне.

Великану стукнула если не 1000 лет, то уж 500 наверняка. Ему довелось наблюдать и султанов, и рабов, и мирные торговые сделки, и кровопролитные набеги оромо, и смех, и радость, и слезы, и горе. Несколько веков назад под ним ссорились и назначали свидания, обсуждали планы и плели интриги, мечтали и пытались заглянуть в будущее, как теперь, четыре века спустя, я тщетно силюсь оживить прошлое.

Покидая старый Геди, я оглянулся. Порыв ветра, невесть откуда взявшийся в душном, распаренном воздухе, просвистел в щербинках коралловых стен и качнул тонкие ветви баобаба. Я возвращался в новый шумный Геди, населенный людьми и машинами. Между ним и руинами был километр африканского леса.

Вечер я провел в шале, на берегу Индийского океана, а на следующий день отправился в другое примечательное место, приютившееся неподалеку от Геди. Рядом с ним непременно проезжали все советские и российские граждане, отдыхавшие в Малинди, но туда никто не заглядывал, ведь хотя и располагалось оно на побережье, не было ни отелем, ни пляжем.

С удовольствием вспоминается, как вытянулось от удивления лицо знакомого дипломата в российском посольстве в Найроби, когда перед поездкой я объяснил ему, зачем на несколько дней собираюсь смотаться в Малинди.

– Просто искупнуться или, как Хемингуэй, поохотиться на голубых марлинов? – не без иронии осведомился он.

– Да нет, взглянуть на космодром… Ну, такую площадку… С нее запускают ракеты, – пояснил я, на всякий случай, заметив, что собеседник вдруг надолго умолк, а его губы застыли в глуповатой улыбке.

– Космодром? Здесь, в Кении? Не может быть! – воскликнул дипломат, когда вновь обрел дар речи.

О том, что Кения имеет отношение к космонавтике, я с не меньшим, чем у моего знакомого, изумлением, узнал за пару десятков лет до того памятного случая, наткнувшись в советской газете «Правда» на материал о подготовке Пентагона к «звездным войнам», то есть о той самой Противоракетной обороне, которую американцы упорно пытаются воплотить до сих пор. Сама статья, выдержанная в привычном для того времени ругательном, малоинформативном тоне, интереса не вызвала, но ее иллюстрировала занятная схематичная карта. На ней среди мест, откуда стартуют космические аппараты, фигурировали не только привычный мыс Канаверал в США и местечко Куру во Французской Гвиане, но и неизвестное мне селение на восточном побережье Африки.

Оказавшись в Кении, я обнаружил, что в подробных путеводителях название селения упоминается. «На некотором расстоянии от деревни Гонгони, на конце полуострова, серпом врезающегося в залив Формоза, расположен Нгомени, где атмосфера арабских сказок – резные минареты, похожие на замки мечети, укутанные с головы до пят в черные покрывала скромницы – соседствует с технологиями XX века», – гласил, например, увесистый том гида «Спектрум», выпускаемого издательством, которое основал легендарный кенийский журналист Мохамед Амин.

Чем больше я ездил по Кении, тем меньше верилось в реальность космических технологий. Какие ракеты, когда ширины главного шоссе страны порой едва хватало, чтобы разъехались два грузовика, когда подавляющее большинство жителей не пользовались электричеством, когда в сухой сезон вокруг президентского дворца под бдительным оком вооруженных копьями масаев паслись тощие коровы?

Космос напомнил о себе только однажды. В симпатичном Национальном музее один из залов совсем не к месту был увешан фотографиями, пропагандировавшими достижения американской астронавтики. Фотовыставка о полете на Луну смотрелась странно посреди экспонатов, привезенных с раскопок останков древнейших людей, которые десятилетиями вела прославленная семья археологов-антропологов Лики, портретов племенных вождей, сделанных «львиной мамой» Джой Адамсон [11] Джой Адамсон (1910–1980) – австро-британская писательница, натуралист, художница, защитница живой природы, жившая в Кении. Получила всемирную известность благодаря бестселлеру «Рожденная свободной» о спасении и воспитании маленькой львицы. – Прим. ред. , чучел птиц и животных, серпентария. Появление нелепой экспозиции объяснила табличка. Она гласила, что это дар американского народа кенийцам. Да уж, вот у кого стоит поучиться самопиару! Американцы никогда не забывают постоянно напоминать не только себе, но и миру о своих достижениях. Даже там, где их нет, они умело раздувают любые намеки на успехи и настойчиво трубят об их исключительности. А уж когда достижения реальны и значительны, можно не сомневаться: американская пропагандистская машина будет работать на износ, пока не вобьет в головы нужный образ мысли. Во всяком случае Кения свято убеждена в приоритете Америки почти во всем. Например, в том, что именно США, пусть и с некоторой помощью Великобритании, победили во Второй мировой войне. Так же обстоит дело и с космическими исследованиями, причем теми, которые ведутся у себя на родине, в Кении. Как выяснилось, центр запуска ракет построили на побережье не американцы, но только для их космических одиссей нашлось местечко в главном музее африканской страны.

Но где же космодром? В том, что он не был выдумкой советских публицистов или кенийских составителей туристических проспектов доказал репортаж в крупнейшей кенийской газете «Дейли нейшн». Побывавший на объекте журналист описал его как блестящий пример сотрудничества своей страны с «Большой семеркой», «самую возвышенную технологическую мечту» и «ключ к будущему». Организовали посещение итальянские дипломаты.

В посольстве Италии в Найроби вопросу о космодроме не удивились. Несколько минут спустя я сидел в кабинете, на стене которого висела увеличенная до плакатных размеров цветная фотография двух платформ, взметнувшихся на сваях посреди безмятежно спокойного нефритового моря. На большой платформе виднелись мачта, кран и напоминавшее склад продолговатое низкое строение, на маленькой – ажурные металлические вышки с тарелками антенн и квадратное строение повыше.