Андрей Поляков - Снег на экваторе

Сейчас из символов прежнего величия исправно функционируют два: усыпальница и здание парламента Буганды, которое в период гонений занимало министерство обороны. Что касается королевского дворца, четверть века бывшего казармой, то он хоть и возвращен кабаке, но для приемов использовать его нельзя. Группа подданных, взявшихся за реставрацию, надеется возродить импозантное здание, построенное в стиле европейского классицизма. Само собой разумеется, что, прежде чем монарх вновь вступит в отремонтированный дворец, его обязательно очистят от злых духов, пригласив лучших бугандийских колдунов.

За престол Мутеби II пришлось заплатить клятвенным обещанием отказаться от политической деятельности. В отличие от отца, монарх не имеет права баллотироваться в президенты. Но так ли уж это ему нужно? И без официальной политической должности у него достаточно влияния, чтобы не чувствовать себя обиженным.

Начать с того, что все формальные признаки главы государства у кабаки имеются. Он назначает премьер-министра и правительство Буганды, руководит парламентом, депутаты которого делегируются кланами. Правда ни законодательной, ни исполнительной власти у этих органов нет, они лишь обсуждают проблемы ганда и представляют свои решения общенациональному правительству и парламенту в качестве рекомендаций. Но совсем не прислушиваться к таким рекомендациям может позволить себе разве что политический самоубийца.

Незыблемый авторитет кабаки среди соплеменников проявляется всякий раз, когда власти просят его о помощи. Так было, когда ганда вяло откликнулись на призывы правительства сделать своим детям прививки. Слово монарха мгновенно изменило положение. На следующий день к прививочным пунктам выстроились очереди. То же произошло и с регистрацией избирателей. Несмотря на разъяснения и рекламу избирательной комиссии, за полтора месяца карточку избирателя получили лишь четверть ганда. Неделю спустя после выступления Мутеби II документ, без которого в Уганде нельзя проголосовать на выборах, имели уже три четверти совершеннолетних соплеменников кабаки.

Получается, что древнее королевство – не ностальгическое прошлое, а самое что ни на есть актуальное настоящее. Радикальные изменения, через которые за полтора столетия прошла Уганда, затронули лишь тонкий верхний слой сознания народа. И при феодализме, и при колонизаторах, и при нынешнем республиканском строе мироощущение ганда, по сути, не менялось. В повседневной жизни они руководствовались одним и теми же ценностями.

Чтобы убедиться в этом, достаточно взглянуть на королевскую аудиенцию. В ее ходе вассалы, будь то политик или священник, деревенский староста или профессор столичного университета, выпускник Оксфорда или Кембриджа, не обращая внимания на одежду и погоду, как в стародавние времена, с готовностью простираются перед монархом ниц. Им доподлинно известно, сколь реальна эта «чисто символическая» власть кабаки.

Достопамятное бракосочетание кабаки Буганды я, зеленея от досады, наблюдал по замбийскому телевидению. А что было делать? Желание побывать в новой стране, окунуться в стихию народного карнавала и передать на бумаге переполнявшие бугандийцев чувства пришлось отложить до лучших времен, хотя современная техника позволяла перенестись из Лусаки в Кампалу за несколько часов. Проблемы с визой тоже не существовало. Она решалась однократным посещением посольства и оплатой соответствующего сбора. Главное, чтобы на месте оказался консульский работник с печатью, но об этом можно было договориться по телефону.

Непреодолимым препятствием стали внутренние правила информационного агентства. Причем, что обиднее всего, правила логичные и справедливые. Загвоздка была в том, что Уганда относилась к «чужой епархии». Освещение событий в ней входило в обязанности корреспондента, работавшего в Найроби, поэтому заявка на командировку из Лусаки неизбежно вызвала бы в финансовой дирекции недоумение со всеми вытекавшими последствиями, то есть выговором за незнание элементарных правил. Но жизнь устроена гармонично, как ни проклинай ее в моменты поражений и отчаяния. Не повезло сейчас, непременно выпадет случай в будущем. Если, конечно, не терять надежды и интереса к тому, что происходит вокруг тебя и в мире.

Минула пара лет, и случай отыграться за неудачу с кабакой представился, да еще какой! Под венец шел один из колоритнейших правителей Африки, бессменный вождь народности шона, президент Зимбабве Роберт Гэбриел Мугабе. О том, что на сей раз мне повезет, я понял сразу, в момент, когда узнал о предстоящем бракосочетании. Уж больно все гладко складывалось с самого начала.

В тот воскресный июльский день, в южном полушарии – зимний и прохладный, я завершал поездку по Зимбабве и возвращался в Лусаку, а потому решил позавтракать как можно раньше. В обеденном зале столичной гостиницы «Бронте», привлекшей меня стилем колониального ретро, я появился к самому открытию. К счастью, повара не спешили, хотя в тот момент я в душе проклинал их за медлительность, на чем свет стоит. Они тщательно раскладывали столовые приборы, на совесть поджаривали соленый бекон и омлет с овощами – непременные ингредиенты стандартного «английского завтрака», доставшегося отелям Хараре в наследство от Британской империи.

Не будь работники кухни столь основательны и неспешны, привратник не успел бы принести свежие газеты. Уже допивая чай с молоком, под хруст обильно намазанного мармеладом тоста я скользнул взглядом по заголовкам и обомлел. Из небольшой статьи на первой полосе местной «Санди таймс» следовало, что 72-летний отец нации Роберт Мугабе вскоре женится на 30-летней Грейс Маруфу, своей бывшей секретарше.

Информация о предстоящей свадьбе ошеломила меня, потому что годом ранее журналисты другого издания, «Файнэншл газет», за статью об отношениях Мугабе и Грейс подверглись аресту и допросам, а газета была вынуждена принести главе государства «самые искренние и глубокие» извинения. Что же получалось? Выходит, все, что власти с такой яростью опровергали, оказалось правдой? Не верить «Санди таймс» оснований не было. В отличие от частной «Файнэншл газет», воскресный еженедельник был государственным изданием, поэтому опубликовать скандальную новость о президенте республики мог только после согласования на высочайшем уровне. В пользу такого предположения говорила и краткость сообщения, выдержанного в сухом, официозном стиле.

Итак, сомнений не оставалось. Но, все еще не веря собственным глазам, я перечитал заметку раза три и на всякий случай взглянул на дату выпуска издания. Как и следовало ожидать, смысл сообщения не изменился, а дата стояла сегодняшняя. И чего же я жду? По коням! Компьютеры и интернет только начинали проникать в Африку, телефонная связь, особенно в Зимбабве, оставалась ненадежной. Иной раз, даже до абонента на другом конце Хараре приходилось дозваниваться битый час. Из-за перебоев со связью то, что происходило в этой стране, становилось достоянием мировых средств массовой информации с серьезным опозданием. Мне выпадал редчайший шанс в числе первых не только в нашей стране, но и в мире сообщить о сенсации, равной которой в Зимбабве не случалось многие годы.