Павел Сафонов - Американский дневник

Было такое ощущение, что это необычная личность в иерархии советских сотрудников здесь, в павильоне, и даже в Канаде. Он не ушел со всеми, а отойдя в сторону, одиноко созерцал печальный ритуал у советского Сына Земли. Неожиданно он отвернулся в сторону стендов, но встретив наши взгляды, отошел к перилам. А я успел заметить, что в его глазах, уставших от забот и, видимо, от глубоко проникшей в его душу скорби, застыли слезы…

Позднее, встречая этого человека среди наших людей в павильоне, я узнал, что это был Генеральный консул Павел Федорович Сафонов, один из опытнейших дипломатов. И всегда, кто бы ни говорил о нем, обязательно отмечал с доброй долей уважения, что он был одним из комсомольцев тридцатых годов — первооткрывателей и строителей города-символа на Дальнем Востоке Комсомольска-на-Амуре.

А пока неизвестный мне генконсул все еще стоял в стороне, и поток людей от портрета в черной раме оттесняла горка цветов. Часам к трем «очередь прощания» начиналась уже за пределами нашего павильона.

Глаза всех нас потеплели, когда к портрету Человека Вселенной, как называли в эти дни погибшего газеты, проникла стайка американских бойскаутов. Каждый из них оставил цветок, былинку-травинку и даже полынь с нашей Земли, столь желанной для космонавта и столь опасной для него в момент этой последней встречи.

Тогда, у портрета нашего Героя-космонавта, я не мог предположить, что с личностью Павла Федоровича нашу семью свяжет судьба не на одно десятилетие. А она, судьба, явно была благосклонна к нам, ибо чуть более чем через год, во время приезда в Канаду на длительный срок по делам торгового представительства в Монреале пришлось иметь тесные отношения с ним по служебным, общественным и личным делам.

И теплое дружеское расположение Павла Федоровича, возникшее там, вдали от Отечества, мы — жена Нина и трое ребятишек, один из которых родился в Монреале, чувствовали и после возвращения в Москву. Никто, кроме Павла Федоровича, не смог бы воссоздать в Москве наше «канадское землячество» и прочно взять его в свои руки.

И когда Павла Федоровича не стало, «союз», как-то сам собой, распался. Отдельные встречи проходили, но уже не в таком большом составе.

Весьма примечательным стал тот факт, что уже в Москве Павел Федорович выделил среди десятков бывших сотрудников советской колонии в Монреале нескольких «молодых» (сорокалетних и около того) людей. Причем даже не сотрудников генконсульства, а из других ведомств и даже с «двойным дном». Речь идет о тех, кто работал в Канаде под «крышей» — Морфлота, Аэрофлота, Интуриста, Торгпредства. Чем выделил? Приглашением на свое семидесятилетие, которое он справлял на даче, где многое было сделано его руками.

И по сей день это для меня «феномен», который озадачивает эдакой своеобразностью: мне и Нине — под сорок, и моим коллегам из других ведомств — около того. И быть приглашенными к Павлу Федоровичу?! Это не просто большая честь, но этим своим поступком он дал оценку нашей гражданской позиции и человеческим качествам!

На двадцатипятилетие нашей с Ниной свадьбы Павел Федорович возглавил ту часть стола в ресторане «Пекин», где «заседало» канадское землячество. Его дамой сердца была дочь Наталья. Особенностью торжества было то, что все «горючее» пряталось за портьерами, ибо в стране царствовал «сухой закон».

И в тот день весьма примечательным было то, что один из самых простых подарков был сделан Павлом Федоровичем. Подарок он изготовил сам, собственноручно, назвав его «Салют»: на подставке высотою в пятнадцать сантиметров вертикально расходятся вверх тонкие тросики с цветными шариками на концах. Так в чем особенность?

Этот подарок ежедневно и даже ежечасно сохраняет память о нашем «канадском» друге — Павле Федоровиче. Мы не помним другие подарки — время поглотило их и имена тех, кто дарил.

«Салют» уже не одно десятилетие греет душу и всегда на виду. Не затерялся подарок, и все, кто приходит к нам, всегда слышат рассказ о замечательном Гражданине, Патриоте, Профессионале.

Думается, что только широкая душа и противная его характеру «кастовость» МИДовцев смогла создать в Монреале столь дружный коллектив советской колонии. Павел Федорович объединил и на служебном, и на бытовом, и на общественном уровне все ведомства — с людьми, разными по характеру и амбициям, по жизненному опыту и по отношению к зарубежному быту.

Причем он делал это весьма деликатно и ненавязчиво, «привязав» все события домашнего уровня к проведению их в стенах генконсульства. И было «великим счастьем», что жена завхоза генконсульства оказалась в недавнем прошлом директором кулинарного техникума!

И вот результат: открытие сезона с прибытием теплохода «Пушкин» — малый «сабантуй», приезд артистов или открытие выставки советского детского рисунка… Не говоря уже об официальных праздниках и днях рождения.

Лето в тех местах жаркое, и выезд семьями на «Оку» — обычное явление в выходные дни. Вблизи Монреаля Великая Река Канады Сан-Лоран разливалась широко, и это место называлось «де Ока». И всегда заводилой был Павел Федорович и его верный «Санчо Панса» Герман Бурков, по общественной должности «профорг», а по работе — капитан-наставник Морфлота.

Большим событием для совколонии было столетие Владимира Ильича Ленина. Были официальные приемы, многочасовые передачи по радио и телевидению, включая программы из Штатов. И вот что характерно: не было недоброжелательства, ерничества и ехидства. И не потому, что этот день входил в список торжеств ЮНЕСКО. Люди мира понимали, что именно Ленин повернул мир в иную сторону — лицом к простым людям. И, честно говоря, было удивительным видеть на экране столь много положительного о личности и делах нашего вождя.

Подготовка к столетию включала в себя изготовление для каминного зала торжественного портрета Владимира Ильича. Учитывая, что я часто оформлял объявления, плакаты, рисовал картонных зверюшек к детским праздникам, Павел Федорович предложил заняться портретом мне.

Портрет нашелся — хорошего качества и в рамке, но мы решили, что нужно более красочное обрамление. Взяли большую раму и поместили в нее фанерную основу для красной материи, которая сходилась плиссированными складками в центре под портретом. Работа была не столько трудная, сколько кропотливая и деликатная.

И вот представьте себе картину: начинающий полнеть автор этих строк и по-юношески худощавый, высокий и стройный, седеющий наш генконсул. Мы ползали по полу и, делая дело, даже покрикивали друг на друга.

Отступление в мое детство и юность. От деда осталась заповедь: добросовестное отношение к делу и доброе отношение к людям. И вот, через десятилетия, оценивая прожитое и пережитое, я думаю, что именно этой заповедью руководствовался Павел Федорович. А потому, как говорил герой Киплинга, «мы с ним одной крови!». И я рассматриваю такой вывод, как большую честь для меня.