Евгений Бузни - От экватора до полюса

— Одну минутку, Манджула, — останавливаю я её. — Извини, пожалуйста, но мне бы очень хотелось снять твой танец на киноплёнку. В помещении клуба недостаточно света, поэтому, если ты не возражаешь, я могу приехать туда, где ты будешь выступать на открытой площадке.

Лицо Манджулы вспыхнуло радостью и смущением одновременно. Она стала быстро говорить что-то своей матери на хинди, так как та, очевидно, слабо знает английский язык. Посоветовавшись, она повернулась ко мне:

— Мы можем приехать в воскресенье днём, и я покажу танцы рядом с вашим клубом, где вам будет удобно.

Такое решение меня очень устраивало, так как в этом случае для съёмок можно было пригласить и других товарищей. А желающих запечатлеть индийскую танцовщицу на кино и фото плёнку оказалось немало.

Неделя прошла в хлопотах. Прежде всего, нужно было решить, где снимать. Возле клуба, окруженная яркой зеленью кустов, деревьев и подстриженной травы, расположена небольшая цементированная площадка для игры в городки. Это место мы и выбрали для съёмок.

Воскресенье ждали с нетерпением. Каково же было наше удивление, когда в назначенное время Манджула приехала с матерью в коляске велорикши. Никаких музыкантов с ними не было. Мы-то волновались, не зная, сколько их будет. А тут только двое. Непонятно было, каким образом она собирается танцевать без музыкального сопровождения. Может, она будет только показывать отдельные движения? Да и наряд её был вовсе не для сцены: простенькое серенькое платье в полоску с лёгкими рукавами-крылышками да кофточка-безрукавка. Ни колец, ни каких-либо других украшений на ней не было.

Неторопливо, элегантно Манджула вышла из коляски велорикши и помогла сойти матери, одетой в лимонного цвета сари, красиво подчёркивающее её стройную невысокую фигуру. Здороваясь, Манджула нерешительно протянула руку. Ситуация ей явно была непривычной. Видимо, заметив наши несколько растерянные взгляды, она спросила:

— Что-нибудь не так? Может, мы сильно опоздали?

— Нет-нет, — поспешил я успокоить её, — всё нормально. Просто мы не знаем, как насчёт музыки для танцев.

— О, в этом нет необходимости. Я станцую и так.

— А костюм?

— Всё здесь, — и Манджула показала на чемоданчик в руке матери.

Мы проводили наших гостей в клуб, где открыли Манджуле комнату для переодевания.

Когда молодая танцовщица вышла — это было море огней, сверкающих на солнце, отражающихся в украшениях на голове, груди, руках. Через ярко-оранжевую блузку перекинут ослепительно голубой шарф. Рукава окаймлены чуть ниже плеч широкими искрящимися серебристого цвета полосками. Шельвары из тонкого материала тоже оранжевого цвета, но только бледнее блузки, завязаны у ступней ног, а поверх надеты гремящие кольца из тёмного металла.

При виде нацеленных на неё со всех сторон аппаратов Манджула смущённо улыбнулась, но тут же овладела собой и стала серьёзной, полагая, очевидно, что именно такой она должна быть запечатлена на наших кадрах. Я делаю несколько быстрых снимков и говорю:

— Манджула, расскажи, пожалуйста, немного о своём костюме. Ты всегда в нём выступаешь?

Манджула начинает говорить, и я опять вижу увлечённую своим любимым предметом девушку.

— Это специальный костюм для танцев бхарат натьем. Он, как и сам танец, очень древний. Каждая деталь его имеет определённое значение. Ведь мы в танцах изображаем богов. По восемь колец на каждой руке, перстни на пальцах, украшения на груди, диадема на голове — всё это символы величия, красоты и власти бога. Весь костюм состоит из сари, которое оборачивается сначала вокруг ног, образуя шельвары, затем вокруг талии, и верхний свободный конец перекидывается через плечо и пропускается под поясом, становясь как бы юбкой.

Не расскажи мне этого Манджула, я бы ни за что не догадался, что весь костюм состоит из блузки и одного куска материи. Но меня смутило то, что девушка была босиком, так как от клуба к городошной площадке вела узкая тропинка, на которой иногда встречались змеи. Правда, в ноябре их уже меньше, но всё-таки. Однако в ответ на мои опасения Манджула только улыбнулась. В тот момент, кажется, ею владела совсем другая мысль.

Мы спускаемся по ступенькам клубной лестницы, проходим мимо плавательного бассейна и сворачиваем к площадке. Тут начинается тропинка. Я иду впереди и внимательно смотрю перед собой. Но Манджула меня отвлекает. Она спрашивает, что я собираюсь делать кинокамерой, будет ли это кинофильм или только фотографии, и если фильм, то кому я его буду показывать.

Я объясняю, что моя кинокамера работает на шестнадцатимиллиметровой плёнке, что это будет цветной фильм об Индии и что, если он удачно получится, то его увидят не только мои друзья дома но, может быть, его покажут и по телевидению.

Манджула внимательно слушает меня, и последние слова её очень обрадовали. И ещё я услышал волнение в голосе, когда она сказала почти на одном дыхании:

— Я очень хочу, чтобы вы показали обо мне фильм в Москве. Тогда меня могут пригласить выступить у вас в стране. Я мечтаю поехать в Советский Союз.

Теперь мне стало ясно, почему Манджула так легко согласилась показать свои танцы, почему поехала с нами и наотрез отказалась брать с нас деньги. Я был посвящен в её тайную мечту, о которой она, возможно, никому не говорила.

— Манджула, а почему ты хочешь поехать в Москву? — спрашиваю я.

Мне показалось, она давно была готова к этому вопросу и, может быть, ждала его и поэтому, волнуясь, сразу стала отвечать:

— Когда мы говорим «Москва», то имеем в виду всю вашу страну, в которой нет нищих и голодных людей, где все могут быть счастливыми. Я бы хотела увидеть всё это своими глазами. Вы среди этого живёте, а для нас то, что мы слышим и читаем иногда в нашей стране — это как сон или добрая сказка, в которую трудно поверить.

— Манджула, ты изображаешь в танцах богов, а ведь у нас в стране редко кто верит в бога.

— Да, но вы верите в справедливость, в то, что добро побеждает зло. А наши боги добрые. Они хотят всем людям только хорошее. Они тоже за то, чтобы на земле был мир. Когда я танцую, то показываю, что и я этого хочу.

Но вот мы у места. Манджула сразу соглашается, что площадка вполне подходит для танца. Мы все ждем начала, и тут произошла небольшая заминка. Девушка посмотрела на мать, видимо, не решаясь что-то сделать. Потом всё-таки определила это нужным, встала посреди площадки и исполнила молитву, которую я уже видел на сцене перед её выступлением.

Ну что ж? Такова традиция. У индийцев всякое новое дело начинается призывом к богам. Мне особенно часто приходилось это наблюдать на строительстве. Начинают, скажем, монтаж подъёмного крана или строительство здания, бригада строителей собирается тесной кучкой и что-то кричит хором богу. Затем всем присутствующим раздаётся самоси — любимое блюдо индийцев, представляющее собой на вкус очень перченую смесь картофеля и гороха. Точный состав я, конечно, не знаю. Во время этой процедуры всем обязательно мажут красной краской лбы, как во время больших торжеств.