Тинкай Кретова - Казтабан

Перешагивая через ручей, я подал руку бабушке, шедшей следом, и она осыпала меня благословениями. Я подставил ей локоть и улыбнулся. Эта жизнь – и есть моё благословение.

Первая часть экспедиции, на восток от Актау, была окончена, теперь предстояло исследовать северную сторону Мангыстау. Несколько дней мы добиралась к месту, которое называют Жыгылган [38] Жыгылган (каз. Жығылған – упавшая) – место на берегу Каспия, провал, имеющий форму чаши диаметром в 10 км. , и представшая взору картина оказалась не похожей ни на что из того, что мне пока доводилось видеть.

Дорога привела нас к краю колоссальной котловины на берегу Каспийского моря. Я сверился по карте – разница высот между кромкой воды и тем местом, где мы стояли, достигала ста пятидесяти метров. Внизу был настоящий бардак: обломки каменной плиты, рухнувшей в доисторические времена, вперемешку с землёй усеивали пространство необъятного и далёкого дна. Скалы достигали высоты пятиэтажного дома, но сверху казались мелким беспорядочным крошевом. Старик Каспий невозмутимо накатывал на берег свои седые волны.

– Тлек, а ты знаешь, что Каспий на самом деле не море, а солёное озеро?

Узнав, что я живу в Алматы и впервые оказался на Мангышлаке, участники экспедиции стали часто рассказывать мне о своих краях, и я был им за это очень благодарен. Ко мне подошёл Дима.

– Слышал. А тут правда водятся тюлени?

Мне всегда было сложно ассоциировать этих животных с Казахстаном.

– Говорят. Причём если и водятся, то именно здесь, – Дима указал рукой на северо-запад. – Вон там как раз, видишь, Тюленьи острова? Но я сам ни разу не видел. А вот фламинго и их перьев тут предостаточно.

Вдоволь наснимав пейзажи, которые всё равно ни одна фотография не в силах достоверно передать, мы по разбитой дороге спустились вниз, чтобы установить лагерь.

Я сразу бросился к морю. Его невероятная мощь и ультрамариновый цвет тянули меня, как невидимый магнит. Ледяная вода казалось плотной, словно гель. Она перемещалась огромными пластами и иногда по каменным расколам заползала очень глубоко на сушу, оседая и согреваясь там в небольших скалистых бассейнах.

Жыгылган вряд ли сумели бы оценить люди, страдающие герпетофобией [39] Герпетофобия – боязнь змей. . Змеи тут были повсюду. Они струились по прибрежным плитам; словно сговорившись, большими группами уходили в море за добычей; с недовольным шипением расползались при приближении человека. В большинстве своём это были водяные ужи всех размеров – от детёнышей, которых легко было перепутать со шнурками, до взрослых особей, толщиной в человеческую руку. Пару раз в кустах мне удалось углядеть и другие виды змей, более опасных, но и более осторожных, а потому быстро исчезающих в каменных щелях задолго до моего приближения.

Труднее всего было девчонкам – поначалу многие просто отказывались открывать двери. Но даже смирившись и выйдя из спасительных машин, они не могли сдержать своих чувств, и лагерь периодически оглашали пронзительные визги, когда очередная чешуйчатая молния проскальзывала слишком близко.

За долгое время у меня наконец появилась возможность побыть один на один с природой. В бесконечных лабиринтах Жыгылгана все участники экспедиции могли свободно гулять, не встречаясь и не боясь заблудиться: море на севере и старый маяк на востоке служили удобными ориентирами для выхода на дорогу, ведущую к лагерю.

Впереди было два дня, и я уже укладывал в рюкзак технику, когда выяснилось, что две канистры с водой треснули по пути и теперь нужно где-то наполнять запасные. Из водителей в лагере оставался только я, мобильная связь не работала, и где найти пресный источник, было пока непонятно. Я загрузил пустые канистры в багажник и отправился на поиски кого-нибудь из местных.

Мне очень повезло: по дороге встретился одинокий рыбак, который согласился показать, где можно набрать воды. Говорил он только по-казахски, и я с облегчением отметил, что на мои ошибки и затруднения в речи он никак не реагирует. По дороге рыбак, оказавшийся настоящей кладезью знаний, рассказал много интересного об этом месте, окрестных захоронениях и обычаях западных казахов.

На поездку ушёл почти весь день, и посвятить себя исследованию Жыгылгана я смог только на следующее утро. Но благодаря вчерашней встрече я гораздо продуктивнее спланировал маршрут по запутанным ущельям и в итоге увидел и отснял даже больше, чем рассчитывал.

Покинув побережье, мы направились в каньон Султан-Эпе, названный так по одноимённому захоронению и подземной ханаке [40] Ханака – суфийская обитель. местного святого. Участники разбрелись кто куда: на высокий обрыв, с которого открывался живописный вид на ущелье; в само ущелье, на дне которого согласно указателям размещался священный родник; к колодцу с поразительно чистой и вкусной водой.

Комплекс Султан-Эпе оказался уникальным в своём роде местом – ни по пути, ни на его территории нам не встретились смотрители или охрана. Самостоятельно отперев железный засов невысокого забора, я вошёл на территорию ханаки. Снаружи выступали только небольшие, выложенные по кругу кирпичами ракушечника, воздушные башенки. Внутри даже не понадобился фонарь – свет пробивался через эти отверстия, оказавшиеся расположенными довольно высоко в потолке. На каменном полу были уложены матрасы и одеяла, на полочках и в углах обнаружилось большое количество свечей и спичек, видимо, оставляемых паломниками. В специальной комнатке лежал Коран, старый, очень фактурный, со множеством закладок.

Меня поразили простота и доверие, которое святилище оказывало путешественникам, – даже кружка у колодца не была привязана, как это обычно бывает в общественных местах. Но ещё важнее, что это доверие оправдывалось: люди приходили и уходили, не оскверняя место, оставляя припасы, забирая мусор, закрывая за собой двери и запирая засовы.

Позже в путеводителе я прочёл, что из ханаки раньше был двухкилометровый подземный ход на берег Каспия, а сам Султан-эпе считается защитником и покровителем мореходов и путешественников.

В какой-то момент, видимо навеянная характером посещаемых мест, в команде появилась полушутливая традиция давать перед едой бата [41] Бата – благословение. . Сначала это делал только Бекзат, потом присоединились другие старшие участники экспедиции. Я не знал, могу ли тоже попробовать, поэтому не вызывался, пока на очередной обеденной остановке кто-то не предложил мне это сделать. Волнуясь и тщательно выговаривая слова, я, упёршись взглядом в свою тарелку, произнёс:

– Көк Тәңір берген ас берекелі болсын! Тәңірге шүкір!