Тинкай Кретова - Казтабан

Экспедиция завершалась. Мы очень быстро заглянули в горы Айрыкты, чьи склоны отличались яркой коричнево-белой окраской. Там началась бурная летняя гроза, явившая сначала контрастное низкое свинцовое небо, а после – красивые бегущие облака и чёткую радугу. Здесь у меня получились самые лучшие кадры.

Несмотря на изрядную усталость, по возвращении в Актау я не полетел домой в Алматы, а сначала отправился с парой новых экспедиционных друзей на поезде в Кульсары, откуда их знакомый на несколько дней забросил нас на плато Актолагай – ещё один реликт древнего океана. Ребята искали легендарные акульи зубы и окаменевших наутилусов. Я быстро разочаровался в этом занятии и, гуляя в окрестностях, нашёл очень маленькую рощу каких-то карликовых тополей, стоящую рядом с древними могильниками. Тут я и провёл большую часть времени. Листва, потревоженная горячим ветром, звонко пела на старых скрипучих раскачивающихся ветвях. В их тени было мирно, уютно и даже относительно прохладно. На стволах некоторых деревьев осталась длинная верблюжья шерсть, но самих животных я так и не увидел. Перед отъездом я собрал в ущелье несколько ракушек и белемнитов [45] Белемнит – «чёртов палец», органический камень из окаменевших моллюсков белемнитов, в огромном количестве встречающийся в юрских слоях. в подарок родителям. Было начало июля, и мне очень хотелось окунуться в прохладный, по сравнению с Актюбинской областью, горный Алматы. Ко Дню Столицы я был уже дома.

Тоннель, в котором из-за темноты совсем терялось ощущение времени, вывел нас с крылатым конём в низкий глиняный коридор. Через два небольших квадратных окна под потолком виднелось ночное небо. Деревянная дверь, расположенная рядом, оказалась незапертой, но давно присохшей к стене, и потому открылась с большим трудом. Выйдя, я с наслаждением втянул свежий воздух.

Где-то неподалёку приятный мужской голос тянул песню. Я понял, что звук идёт из небольшой, наполовину выкопанной в земле хижины, и постучался. Пение прекратилось. Дверь открыл седой старик в длинной белой рубашке и с закатанными штанинами. Он вежливо меня выслушал, принял извинения за поздний визит, сказал, что давно не пользуется подземным ходом и рад, что я смог по нему пробраться. Я чувствовал подкатывающую усталость, и когда хозяин предложил остаться на ночёвку, с радостью согласился.

Мы ещё немного побеседовали. Старик оказался моряком, проводящим большую часть жизни на море и очень редко бывающим дома. Мне просто посчастливилось застать его на месте: перед рассветом он собирался снова отправиться в путь и поэтому попросил меня самого погасить очаг и запереть двери.

Наутро я, доверившись изъезженным тропам, двинулся сначала на восток – до иссохшего горного хребта, а потом на юг – в просторную долину. Мне довелось стать свидетелем редкого ритуала – в мире духов стало известно, что потомки одного аруаха вслед за ним избрали духовный путь, и теперь поздравить и поприветствовать этого аруаха приходили другие святые духи западных земель, а он от этого становился светлее и ярче, набирая большую целительскую и магическую силу.

Я выехал на холмистую равнину. Издалека казалось, что её наполняют огромные буйволы, наподобие эрликовского, но вблизи стало ясно, что всё это диковинные каменные шары. Иногда треснувшие, иногда слипшиеся друг с другом, они до горизонта укрывали землю. Я нигде не видел духа-хранителя местности, которого можно было бы расспросить об этом невиданном поле, но меня не покидало ощущение чьего-то постоянного присутствия. Решив не утомлять коня полётом, я скакал по земле между загадочными шарами до самого вечера. Местность чередовали неглубокие овраги и долгие ровные возвышенности. Остановившись на ночь у невысокого холма, я никак не мог уснуть и любовался темнеющим небосклоном. Звёзды были совсем низко. Одна из них упала за горизонт, оставив за собой огненный росчерк. «Это не моя звезда, моя звезда выше» [46] «Моя звезда выше» – согласно казахским поверьям, каждая звезда соответствует душе какого-нибудь человека, а когда тот умирает, она падает на землю. Поэтому, видя падающую звезду, люди говорили: «Моя звезда выше». , – прошептал я. Мне пришло в голову, что каменные шары тоже похожи на остывшие светила, по неведомой причине когда-то осыпавшиеся с неба.

Проводив взглядом исчезающий звёздный след, я заметил в глиняном склоне маленький огонёк. Кто-то ещё был здесь и тоже не спал, видимо, как и я, захваченный мыслями о секретах диковинной долины. Осторожно поднявшись между камней, я рассмотрел небольшую круглую пещеру. Внутри неё мужчина в поношенных полосатых, на южный манер, одеждах склонился над книгой. Перед ним, в дальней стене пещеры, в аккуратном углублении чадила свеча. Я подошёл ближе, и отшельник повернулся в мою сторону, стараясь разглядеть в темноте источник шума. Я поскорее шагнул в тусклый круг света и поздоровался, мы разговорились.

По словам мужчины, его звали Толеген, он добровольно ушёл в аскезу и поселился в этой небольшой, им самим выкопанной пещере, неподалёку от захоронений предков. Я сразу вспомнил, что видел в долине группу очень старых духов, безмолвно зависших над своими могилами. Почти все стены жилища Толегена были исписаны, и он сказал мне, что это паломники, иногда приходящие к нему, высекают в глине свои имена, чтобы отшельник не забывал их и произносил во время молитв. Я спросил, может ли он на самом деле забыть имя чистого духом человека, и Толеген покачал головой.

Про загадочные шары он ничего не знал, сказал только, что те лежат на земле гораздо дольше, чем по ней ходит человек, зато рассказал мне о живописном полуострове на севере, о сказочных каньонах с плачущими стенами, о древних каменных изваяниях, о десятках святых мест и многом другом, чего я не успел увидеть в дороге. Я твёрдо решил вернуться в эти края в другое время – теперь воздух с каждым днём раскалялся, и перемещаться становилось очень тяжело.

Утро наступило быстро. Поприветствовав рассвет, я выдвинулся в путь и ближе к полудню добрался до горячей долины, посреди которой наподобие шатра стояла одинокая гора. На её вершине, невзирая на жару, находились воины в полной амуниции. Рядом оказался город, возвышение использовалось для бдительного дозора. Добравшись до узорных ворот и войдя в поселение, я был поражён красотой его улиц и свежестью воздуха. Дома утопали в зелёных садах, через всю территорию города текла прохладная извилистая речка, жители выглядели доброжелательно и были настроены приветливо.

– Скорее! На Львиной горе зажгли костры! – внезапно прокричал встревоженный голос, когда я проходил мимо гончарной мастерской.