Тинкай Кретова - Казтабан

Перекусив, я снова сел за руль и буквально через двадцать километров увидел озеро Зайсан, а после и мыс Шекельмес. Неудивительно, что вечером мне не было видно воды: озеро, спрятанное за обрывистым берегом, находилось ниже уровня горизонта. Зайсан отливал на солнце хмурыми, даже какими-то неземными цветами. Его воды бесшумно покачивались, и казалось, будто сама их субстанция вязкая и душная, как раскаляющийся к полудню воздух пустынных берегов. Я читал, что озеру около шестидесяти миллионов лет, и когда-то даже бытовала легенда о том, что в нём сохранились доисторические существа наподобие динозавров.

Шекельмес оказался похожим на Киин-Кериш, только находился прямо на берегу, застыв большим полукругом, словно воронка гигантского метеорита. Попытавшись представить, каково было бы здесь ночевать в палатке моим родителям – ни укрытия, ни ветерка, – я решил проверить ближайший посёлок на предмет гостевых домов. До сих пор не могу сказать точно, какой окраски впечатления он во мне оставил, но увиденное однозначно потрясло меня до глубины души.

С точки зрения горожанина, сложно понять саму возможность жизни на побережье Зайсана. Сухой воздух, беспощадное солнце, редкие порывы горячего ветра. Костлявый скот, пошатываясь, бродит на фоне единственной на многие километры юрты или хибары. Кладбища плавящихся на солнце кораблей, скелеты давно брошенных и уже неопознаваемых средств передвижения… Микроскопический рыбацкий посёлок Аманат в лесу полуразобранной и давно проржавевшей техники. В нём мутная озёрная вода подаётся раз в день – на два часа утром в несколько общих колонок.

И это всё равно лучше, чем у чабанов, с которыми я побеседовал за несколько километров отсюда по пути к посёлку. У них тёплая, оставляющая скользкий налёт вода из ключа пахнет гнилью…

В моей голове вертелось всего два вопроса: «Что здесь делать? Как здесь можно жить?» Ответом стала беседа с приехавшим домой на обед рыбаком. Он застал меня во время съёмки чумазого пацана, играющего среди старых шин, и остановился спросить, что я здесь ищу. Оказывается, в Зайсане ведётся серьёзный рыбный промысел, а местные жители возвращаются в Аманат даже прожив много лет в крупных современных городах. «Родная земля не может быть плохой», – сказал рыбак.

Я огляделся. Теперь и мне стало видно неописуемое очарование этого сурового, прокалённого жарой края, эдакая минималистическая, обожжённая эстетика полупустынного мира. Может быть, именно так, помогая людям увидеть чужие земли глазами местных жителей, можно найти большее взаимопонимание друг с другом? Как и любая другая точка планеты, Аманат тоже был чьей-то любимой родиной. Но возможности включить его в базовый маршрут по Восточному Казахстану я пока не представлял.

Оставив унылые берега Зайсана, я отправился на юго-восток, намереваясь до вечера прибыть на озеро Маркаколь, но, конечно, не успел и снова ночевал в машине в каких-то полях, ругая свои способности составлять маршрут.

На следующий день, заправившись и наполнив бензином канистры в селе Теректы, я наконец погрузился в пронзительно-зелёное лето Маркакольской впадины. Покоряюще уютный посёлок Урунхайка встретил меня бодрящим воздухом, живительными родниками, обволакивающей атмосферой, напоенной запахами целебных трав, – и приветливыми, привыкшими к виду туристов на внедорожниках взглядами местных жителей. Казалось, в их сердцах, как и кругом, царит вечное лето. С трудом верилось, что это место называют казахстанским полюсом холода по рекордным минусовым температурам зимы.

Побеседовав с хозяевами гостевых домов, заглянув в местный музей и наскоро окунувшись в холодную озёрную воду, я почувствовал себя восстановившимся и вдохновлённым. Помня о том, как много в Восточном Казахстане природных достопримечательностей, я переборол желание остаться в Урунхайке ещё на несколько дней и направился прочь из посёлка.

Зайдя по пути в магазин, чтобы пополнить запасы, я столкнулся с одетым по-походному рослым парнем, тоже закупающим провизию. За спиной у него был высокий рюкзак. Когда мы разговорились, выяснилось, что он веб-дизайнер, планировавший совершить в отпуске небольшое одиночное вело-путешествие по области, и от города Зайсан, куда его подбросили дальнобойщики, за пять дней доехал до Урунхайки. Он собирался покататься по горным дорогам и вернуться назад, но неожиданный поворот судьбы в виде влюблённости в маркакольскую красавицу задержал его в посёлке дольше ожидаемого. К тому же, находясь под всесильными чарами любви, Матвей, так звали моего нового знакомого, просто взял и подарил свой горный велосипед местному мальчишке и теперь, как хороший гость, чувствуя, что пора покидать приветливый посёлок, собирался отправиться домой на перекладных. Без велосипеда и с окрылённым сердцем.

Узнав, что я собираюсь проехать по Староавстрийской дороге, через перевалы в Катон-Карагай и дальше, к подножию Белухи, Матвей оживился, спросил, можно ли как-то ко мне присоединиться, пообещав разделить затраты на еду и бензин. Я сразу согласился – в нём угадывался хороший попутчик, к тому же гораздо лучше меня знающий предполагаемый маршрут.

Мы погрузили покупки и рюкзак в машину и выехали из посёлка.

Когда я приближался к родному аулу, мне навстречу выбежали соседские мальчишки.

– Қиял! Қиял! Нарисуй казтабан [47] Қазтабан (каз.) – вид казахского орнамента, «гусиные лапки». ! – кричали они, обгоняя друг друга.

Я подъехал ближе.

– Чего вам нарисовать? – уточнил я, когда они окружили моего коня.

– Казтабан! Твоя мама сказала, что если нарисовать на земле гусиный след, загадать место и наступить на рисунок, сразу окажешься там, куда хотел попасть! Она сказала, ты бываешь в диковинных краях, потому что умеешь правильно рисовать казтабан! Покажи, как!

Мальчишки не отставали от меня до самой юрты и немного успокоились, только когда я разрешил им прокатиться на крылатом коне – всё равно он не станет их высоко поднимать. На пороге меня встретила мать и, обняв, только покачала головой: «Как повзрослел за одну луну!» Я спросил её, чего от меня хотели соседские дети и что это за гусиный след.

– Да они мне покоя не давали, всё приставали, почему твой конь стал крылатым да куда ты на нём всегда уезжаешь. Думали, ты с шайтаном спутался, – мать рассмеялась. – Вот я и вспомнила старые бабушкины рассказы про казтабан. Она говорила, что раньше касиеты [48] Қасиет (каз.) – достоинство. Так называют людей с особой духовной силой, обладающих даром общаться с духами или лечить людей. , те, кто не только о своём животе думает, а живёт для блага других, могли путешествовать, не покидая надолго людей, которым помогают. Они рисовали на земле особый символ, его видел Йол-Тенгри и в один миг перенаправлял их, куда те пожелают. Так духовные люди не тратили времени на дорогу и потому могли помогать народу на далёких землях или встречаться с родственниками в других аулах.