Сьюзен Флетчер - Путешествие белой медведицы

Наконец я выдохнул, поднялся, взял в руки ведро и снова сделал шаг назад. Ноги разъезжались в луже крови.

Один.

Два.

Три шага.

Я оглянулся и увидел клетку прямо за собой. Открыв дверь, я встал на пороге и заглянул внутрь. Солнце ещё не успело подняться высоко над горизонтом и оказалось прямо за железной решёткой.

Я отошёл от клетки. Медведица снова трясла головой. Она цепляла лапой стрелу и тихонько порыкивала от боли и досады. Небо за её спиной сливалось с морем и казалось бесконечным. Низко над водой пролетела стайка птиц. По горизонту медленно растекалось золото, подсвечивая флотилию быстрых облаков. Вечно свободные, они могли плыть куда угодно.

Сердцу неожиданно стало тесно в груди, и я осознал, как не хочу заходить в клетку. Но я сделал это. Решётки обступили меня со всех сторон. Крыша клетки закрыла небо. Продолжая петь себе под нос, я разложил последние рыбные тушки рядом с теми, что оставил доктор, и попятился в дальний угол клетки.

Медведица подняла голову и принюхалась, словно ища в воздухе что-то потерянное и забытое, снова замотала головой, а потом устало зашла в клетку и взяла ещё одну рыбину.

Я выскользнул между прутьями и захлопнул дверь. На другом конце палубы приоткрылся люк, и я увидел доктора, который подбежал к клетке и протянул мне замок на толстой цепи. Я закрепил дверь цепью и защёлкнул замок.

Воздух наполнился радостными криками. Моряки высыпали на палубу из трюма, с мачты и крыши юта. Некоторые окликали меня; другие хлопали по плечу, когда проходили мимо. Мой взгляд уловил тёмную размытую линию на горизонте. Земля. Далеко ли? Если медведица сбежит снова…

Говорят, белые медведи могут преодолевать по морю сотни лиг.

После этого на меня обрушилась волна мыслимых и немыслимых звуков. Капитан кричал, по палубе стучали шаги, скрипели снасти, трещал большой парус, наполненный ветром. Корабль немного выровнялся и приподнялся; ветер засвистел в моих ушах и растрепал волосы.

Медведица больше не ела. Она улеглась на живот, вытянув лапы в разные стороны. Стрелы по-прежнему торчали из её тела. Я огляделся в поисках доктора: в конце концов, за здоровье медведицы отвечал именно он. Это он должен был доставить её ко двору английского короля целой и невредимой — и, между прочим, не постыдился ради этого рискнуть моей жизнью.

Я заметил, как несколько моряков укладывают раненых товарищей на носилки и тащат их на корму, но доктора среди них не увидел. Капитан расхаживал по палубе с самодовольным видом, как будто лично изгнал пиратов со своего корабля, но на самом деле это была заслуга медведицы. Это она спасла всех нас.

Торвальд похлопал меня по плечу.

— Идём, Артур, — сказал он. — Если ты не под парусом, то нужен в трюме.

— Но доктор…

— У него сейчас полно докторских дел.

— Но медведица…

— Под парусом или в трюме! У нас течь, мальчик. И пробоина увеличивается.

Он провёл меня через палубу, всё ещё запятнанную кровью, мимо моряков с вёдрами и остановился около люка. Некоторые моряки кивали мне, когда я проходил мимо; другие улыбались и повторяли: «Артур». К своему удивлению, я обнаружил, что мне очень приятно слышать из их уст своё настоящее имя, а не обидные прозвища.

Я оглянулся, чтобы посмотреть на медведицу, но Торвальд сказал:

— Иди черпай воду!

Его тон не располагал к возражениям, поэтому я присоединился к матросам на лестнице. Кто-то передал мне снизу ведро с трюмной водой, а я передал его дальше человеку на палубе. Тот в свою очередь дал мне пустое ведро, которое нужно было передать вниз.

Свет от фонарей, висящих в трюме, отражался от тёмной поверхности воды, которая поднялась ещё выше и теперь доставала тем, кто стоял внизу, до бёдер. В воде плавали небольшие бочки, время от времени ударяясь друг о друга, а среди них — тёмные лохматые фигурки. Крысы — не иначе. Моряки сновали туда-сюда; рядом стучали молотки тех, кто латал пробоину. Скрипела древесина. А ещё к общему гомону примешивалось какое-то странное журчание, которого я не слышал ранее. Но хуже всего было то, что в трюме больше не воняло, как раньше… теперь здесь пахло свежей морской водой.

Я снова передал на палубу полное ведро, а пустое — обратно в трюм. Я работал, пока мои ноги не онемели, а на ладони не появилась мозоль размером с ягоду голубики. Я заверил себя, что с медведицей всё будет хорошо, что стрелы не вошли глубоко и не опасны, что доктор обязательно осмотрит зверя в ближайшее время.

Интересно, что случилось с моряком, на которого я упал, — с Кетилом? Он заступился за меня перед Хауком. Я надеялся…

— Артур!

Я посмотрел наверх и увидел доктора, заглядывающего в люк.

— Артур, иди сюда!

Мне стало так радостно, когда я увидел его, но… он нарушил своё обещание.

Я вылез из трюма навстречу утреннему свету.

Доктор поднял с палубы небольшой деревянный сундучок, взял его под мышку и зашагал в сторону медвежьей клетки, а я пошёл следом, мимо моряков, несущих вёдра, драящих палубу, чинящих снасти и бегающих с досками, верёвками и гвоздями. Приглушённые удары молотков в трюме перекрывал зычный голос капитана, который выкрикивал указания.

— Ты умеешь шить? — спросил доктор.

— Шить? — непонимающе заморгал я.

— Да, шить! С помощью иголки и нитки.

Я часто наблюдал за тем, как шьёт мама, но она никогда меня этому не учила, — это ведь женская работа.

— Нет, — ответил я.

— Что ж, никогда не поздно научиться.

Медведица лежала на боку. Её передние и задние лапы связывал канат. Третий канат тянулся от её шлеи к прутьям решётки и крепился тугим узлом. Глаза были закрыты, но по тому, как медленно поднимались её огромные белые бока, я видел, что она жива, но просто спит.

— Но как вы?..

— Я положил сонные травы в рыбу.

Доктор опустил на пол деревянный сундук, достал из него связку ключей и открыл замок на цепи, державшей дверь клетки.

— Вы говорили, что пытались усыпить её сонными травами раньше, но безуспешно.

— В этот раз я увеличил дозу. Боялся, что ей станет плохо, но у меня не было выбора.

Доктор размотал цепь, глубоко вдохнул и вместе со мной вошёл в клетку.

— Будь начеку, Артур. Она может проснуться в любой момент.

Пока доктор рылся в своём сундуке, я подошёл к медведице. На то место, где стрела пронзила её морду, доктор наложил заживляющую повязку. Другую повязку — на ухо. Стрела, попавшая в лапу, не оставила никаких ран, но из левого плеча медведицы по-прежнему торчал деревянный обломок.

У самого основания стрелы доктор состриг шерсть. Сейчас она казалась золотой, а не белой, будто впитавшей лучи утреннего солнца. Сама медведица выглядела безобидной, словно старая пастушья собака, которая решила вздремнуть.