Сьюзен Флетчер - Путешествие белой медведицы

— И что же нам делать? — спросил моряк, стоявший надо мной. — Черпать, пока руки не отвалятся?

— Молиться, чтобы погода не изменилась, — хмыкнул кто-то внизу.

Всё утро меня не отпускали мысли о котомке. Чуть позже мне удалось оторваться от черпальщиков и пробраться в кладовую. Я немного приоткрыл дверь, пустив в помещение узкую полоску света и… чуть не упал, споткнувшись о тело, лежавшее на полу. Это был Кетил. Он крепко спал. Видимо, его уложил здесь доктор.

Я осторожно обошёл его и направился к груде мешков и сундуков. Немного покопавшись, я нашёл котомку, но она была пуста: ни ложки, ни письма.

Хаук!

Очевидно, мои вещи были у него. Но все мешки выглядели примерно одинаково; мне бы потребовался целый день, чтобы проверить каждый из них. Я в отчаянии перебрал несколько штук, но ничего не нашёл.

И тут мне попался мешок Оттара. Я видел его прошлой ночью — одинокого, сгорбленного и обеспокоенного. Он снова обтачивал деревяшку. Я открыл мешок и достал оттуда его нож, несколько кусочков сосны и деревянную фигурку, показавшуюся мне знакомой.

В полоске света, проникавшего в кладовку из приоткрытой двери, я смог рассмотреть её. Это была милая маленькая круглая птичка. Оттар успел выстругать только одно крылышко и одну лапку, но я уже мог с уверенностью сказать, что у этой пташки весёлый и безмятежный нрав. Это не какая-нибудь сварливая и шумная чайка. Этот птичка из воспоминаний, из дома.

Но как Оттар, этот маленький хорёк, мог… создать такое? Или лучше поставить вопрос иначе: как человек с такой душой мог… связаться с Хауком?

С другой стороны, я знал, что такое страх, и понимал, каково это — жертвовать собственными принципами ради безопасности.

Я сел на пол и попытался отогнать от себя дурные мысли. Я вполне мог найти папиных родственников и без письма. Но вдруг они не поверят мне и примут за мошенника?

Я решил, что буду наблюдать за Хауком и Оттаром, когда смогу. Надеюсь, они не уничтожили письмо, а просто где-то спрятали.

— Артур! Что ты здесь делаешь?

Доктор!

— Я… это…

Я хотел было рассказать ему о письме, но тут в дверях появился Торвальд.

— Ах, вот ты где, Артур! На парусе или в трюме. Марш на своё место!

Я быстро спрятал птичку в мешок Оттара и отправился в трюм.

Днём ветер начал усиливаться. Корабль сильно мотало; вода громко плескалась в трюме.

Через некоторое время Торвальд попросил меня утихомирить медведицу, которая начала беспокоиться.

— Доктор сказал, чтобы ты был рядом и не уходил от неё.

Поднявшись на палубу, я увидел, что назревает буря: на горизонте, на западе, скапливались огромные сизые тучи, застилая небосклон. Капитан стоял на юте и выкрикивал команды. Моряки сновали по палубе и взбирались по выбленкам. Начался холодный дождь.

Медведица беспокойно шагала по клетке. Я чувствовал её желание сбежать — навязчивое жужжание, сотрясавшее воздух и эхом отзывавшееся в моих костях. Я попробовал немного попеть для неё, но у моих напевов тоже был беспокойный ритм, который не утешал ни её, ни меня. На горизонте, к югу от нас, показалась тёмная неясная линия — земля. Нидерланды. Если случится самое страшное, если корабль пойдёт ко дну… Некоторые из нас поместятся в береговую шлюпку, но не все.

Я умел плавать и, скорее всего, смог бы ухватиться за какой-нибудь обломок. К тому же земля была совсем недалеко.

А вот медведица, запертая в железной клетке…

Доктор велел мне оставаться рядом с ней. Но я должен был поговорить с ним — прямо сейчас.

Я прошёл через палубу; она стала невероятно скользкой. Ветер трепал мою одежду, а капли дождя размером не меньше горошины больно били по лицу. Я предположил, что доктор ухаживает за Кетилом, и не ошибся. Когда я вошёл в кладовую, корабль сильно тряхнуло, и фонарь над моей головой закачался, осветив лица двух мужчин. Кетил тяжело дышал, и свежая кровь сочилась через повязки, которые накладывал доктор. В ведре я увидел вещи, снятые с моряка, покрытые мокрыми красно-бурыми пятнами.

Интересно, выживет ли он? Это вообще возможно, если он потерял столько крови?

Я вспомнил, как медведица подбросила в воздух тело пирата — как дитя, резвящееся с игрушкой. Доктор был прав. Медведь — это дикий, опасный, непредсказуемый зверь. О чём я только думал, когда зашёл перед сном в её клетку?

Доктор поднял глаза.

— Артур, я велел передать тебе, чтобы ты следил за медведицей. Тебе лучше вернуться туда.

— Но…

Кетил застонал от боли. Я почувствовал странную неловкость: как я могу просить за медведицу в присутствии человека, которого она едва не разорвала в клочья? Но кто-то должен был за неё вступиться. В конце концов, это королевская медведица, и доктор должен был спасти её.

— Но медведица. Что вы думаете…

Доктор перевернул Кетила на бок — тот вскрикнул — и что-то прошептал ему на ухо, поправив повязки.

— Что вы собираетесь делать с медведицей, если мы пойдём ко дну?

Кетил резко приподнялся, и в его глазах появился лихорадочный блеск.

— Ко дну? Мы что, тонем?

— Нет, — успокоил его доктор. — Не переживай; это хороший крепкий корабль, и мы держимся на плаву.

Он взял Кетила за плечи и уложил обратно. Доктор ловко подхватил концы повязки и связал их, чтобы зафиксировать её.

— Уходи, — попросил он меня. — У тебя важное дело.

— Но медведица утонет, если…

— Ну и пусть, — сказал Кетил. — Пусть утонет! Если бы я мог встать с этих досок, я бы сам утопил её голыми руками!

— Поди прочь, Артур! — отмахнулся доктор. — Если случится самое страшное, мы отпустим медведицу и потом попробуем поймать. Но пока об этом рано говорить. Поживём — увидим.

Когда я открыл дверь, ветер с новой силой принялся трепать одежду и плеснул мне в лицо солёной водой. Я прищурился и посмотрел на юг, где виднелась неясная береговая линия, а потом перевёл взгляд на запад, откуда надвигался шторм. Он приближался, и чёрные тучи всё сильнее заволакивали небо.

Как бы не стало слишком поздно.

Вскоре шторм докатился до нас. Свист ветра, рёв и шипение волн, шум дождя и нарастающий рокот оглушили меня. Корабль мотало из стороны в сторону, дерево трещало и скрипело, как будто могло разлететься на щепки в любую минуту. Капитан отдал приказ убрать парус. Суша, маячившая перед нами, окончательно скрылась за завесой дождя и волнами, которые накатывали одна за другой.

Я оставался рядом с клеткой не только из-за просьбы доктора. Дело в том, что клетка прочно крепилась к палубе, а за прутья можно было держаться. Медведица свернулась калачиком в углу клетки поближе ко мне; она тихонько порыкивала — как будто жаловалась и хотела сказать, что ей всё это не по душе. Я ответил, что полностью с ней согласен, и начал тихонько петь, — чтобы не только утешить её, но и успокоиться самому.