Дмитрий Семакин - Сага о мятеже на «Баунти» и об острове Питкэрн. Том II

То, что подо мной вовсе не смещение донных плит, и не галлюцинация я — клянусь — понял не сразу. Просто не поверил своим глазам.

Это не было началом подводного землетрясения или аберрацией зрения. Это лениво и грациозно из океанской бездны прямо на меня всплывал огромный кит.

Как только я это осознал, я чуть было не задохнулся. Точнее, захлебнулся. Вылетел на метр из воды и диким шепотом заорал, подзывая к себе остальных: «Здесь! Здесь!» Русского языка никто из моих спутников не знал, но все всё поняли и устремились ко мне. В общем, я заметил кита первым. И горжусь этим.

Ну, а потом были эти самые сорок минут сплошного счастья. Как только зрители собрались и в самых неестественных позах зависли над «сценой», из-под первого, большого тела показалось и второе, «маленькое». Это были мать и дитя. Между двумя всплытиями самки великаны морских глубин устроили перед нами самое настоящее шоу.

Они нас, безусловно, чувствовали, и потому, можно сказать, любопытство было взаимным. Поначалу, на всякий случай прикрывая малыша своим телом и держась на расстоянии, мамаша внимательно рассмотрела каждого из присутствующих. Вися в паре метров от поверхности, она медленно поворачивалась к нам боком, и каждый из нас имел удовольствие встретиться с ней глазами. Точнее, с ее правым глазом.

Убедившись, что эти мелкие беспомощные существа никакого вреда нанести не могут, китиха замерла, словно приглашая нас подплыть поближе. Что мы и сделали. Я, например, отважился приблизиться почти вплотную, в отдельные секунды между мной и животными было метров пять, не больше, и мне довелось подробно рассмотреть их обоих.

Малыш был, видимо, новорожденным. Его глаза казались мутными, невидящими, светло-серый цвет его четырехметрового глянцевого тела делал его похожим на дельфина, и вокруг него плавала какая-то белая взвесь, состоящая из длинных липких нитей. Китенок, страхуемый матерью снизу, то и дело всплывал, неумело выдавая невысокую струю.

Самка была великолепна. Дюжина метров в длину, черная блестящая кожа, покрытая шрамами и наростами, мощный упругий хвост, боковые «крылья» — плавники, огромный «улыбающийся» рот и добрые глаза. Красавица! К ее телу хотелось прикоснуться, но инструкция подобные действия строжайше запрещает: киты — не хищники, питаются планктоном, но если что-то не так, даже не очень крупная особь может одним ударом хвоста запросто убить человека.

Время остановилось. Мне казалось, что плавать с китами можно бесконечно. Но им, похоже, вскоре соседствовать с людьми наскучило. Оба всплыли вместе, синхронно выпустили свои разновеликие фонтаны, и малыш, проявив неожиданную самостоятельность, исчез в синеве. А его мать напоследок проделала следующую штуку.

Находясь на глубине метров в двадцать, прямо под нами, она вдруг начала медленно переворачиваться на спину. Мы с некоторой тревогой (что это она?) увидели ее великолепное брюхо, нежно-белое в полосках. Китиха, словно танцуя, развела в сторону плавники. И затем… Хотите верьте, хотите нет, затем она помахала нам хвостом. Два коротких и энергичных движения, наподобие тех, что делают дрессированные котики в цирке. Она прощалась с нами!

В следующую секунду от ее показной истомы не осталось и следа. Самка плавно перевернулась обратно и в один миг грациозно исчезла вслед за своим ребенком. Только мы их и видели…

Вот какое Мгновение Счастья подарили мне эти два существа у берегов Тубуаи. Мгновение, растянувшееся на сорок минут.

…Джеймс Моррисон с «Баунти» описал Тубуаи как прохладное и негостеприимное место. У меня же остались совсем другие воспоминания. Остров мне понравился. Милое, опрятное место, очень доброжелательный народ (впрочем, как и везде в Полинезии). Погода стояла прекрасная, и я вкусил тубуайских удовольствий сполна. С замечательными людьми познакомился, китов увидал.

Интересно, а встречались ли здесь с океанскими великанами мятежники с «Баунти», тогда, в сентябре 1789-го? Моррисон ничего об этом не пишет. Как знать, если бы им посчастливилось поплавать с местными китами, как мне, может быть, их впечатления от Тубуаи немного изменились бы?..

В качестве постскриптума о Тубуаи и китах.

На обратном пути к Таити самолет для добора пассажиров сделал короткую посадку на острове Руруту. На том самом, вокруг которого горбачи в это время года ходят буквально табунами. Взлетно-посадочная полоса здесь, как и на большинстве полинезийских островов, тянется вдоль береговой линии. Так вот, в тот самый момент, когда шасси при приземлении коснулось бетона, вся правая часть салона, прильнувшая к иллюминаторам, вдруг дружно ахнула, затем наперебой закричала, тыча пальцами в стекло, а потом неистово зааплодировала и заулюлюкала.

Выяснилось (я сам этого, увы, не увидел, так как сидел с левой стороны), что в момент приземления, прямо напротив окон, в нескольких сотнях метров от полосы из воды высоко вверх выпрыгнул кит. Выпрыгнул, повернулся в воздухе пару раз вокруг своей оси и, должно быть, с удовольствием, рухнул обратно, выдав взрыв брызг. Счастливчики, увидевшие это, возбужденно обсуждали увиденное. При этом все характерным образом вертели сложенными тюльпаном ладонями, словно летчики, стараясь повторить траекторию полета. В данном случае — траекторию полета кита. Я им завидовал.

Когда мы снова взлетали, и самолет делал положенный круг над аэродромом, я видел, как прямо подо мной, то тут, то там, на поверхности воды «вспыхивали» уже знакомые мне фонтанчики. Океан вокруг Руруту словно кишел китами.

Никто из них, правда, так больше и не выпрыгнул…

…Последним островом, который я открыл для себя в ту поездку, оказался атолл Тетиароа. Он стал третьим из группы Наветренных Островов архипелага Общества (кроме Таити и Моореа), на котором я побывал. И случилось это на следующий день после моего возвращения с Тубуаи, в самый последний день нашего пребывания во Французской Полинезии — 29 сентября.

Ночью мы должны были вылетать обратно в Японию, а ранним утром, еще затемно, я, выписавшись из отеля «Radisson Plaza» и сдав сумку в камеру хранения, прыгнул в такси и помчался на набережную Папеэте. Там меня уже ждала яхта «L’Escapade», ее экипаж, семейная пара Поль и Анна-Мари Гаспарини, и шестеро ее пассажиров, все французы…

…Трое дезертиров с «Баунти», Чарльз Чёрчилл, Уильям Маспрэтт и Джон Миллуорд, сбежавшие с судна в начале 1789 года, за три с половиной месяца до мятежа, стали первыми европейцами, высадившимися на Тетиароа (подробнее об этом — в главе «Таити» первой части книги). Непрошенных гостей прогнали местные жители, и долгое время атолл оставался своеобразным курортом, «дачным местом» для таитянской знати.