Борис Лавров - Первая Ленская

Норденшельд в своем описании путешествия на «Веге» в 1878 году вспоминает, как голова моржа была однажды принята ими за остров, по обе стороны которого виднелись два белых снежных поля. При приближении лодки этот «остров» задвигался, а снежные поля превратились в моржовые клыки.

В другой раз Норденшельд и его спутники подкрадывались к белому медведю. Все они ясно различали зверя. Но в момент, когда охотники взяли на прицел, «медведь» вдруг развернул исполинские крылья, а потом улетел в виде небольшой чайки.

Мы находимся в стране, где расстояния и предметы не измеримы уже привычными мерками. С такими «превращениями» мы не раз еще встретимся в наших путешествиях.

В стороне, ближе к морю, расстилалось большое ровное ледяное пространство. На самой середине его лежало несколько нерп.

– На сапоги пригодятся…

Однако «сапоги» эти оказались недостижимыми. Лед трещал даже под тяжестью одного человека, идущего на лыжах. К тому же нерпы были очень осторожны. Быстро уйдя в полынью, они выставили оттуда свои головы, наблюдая за новыми пришельцами, столь непохожими на их обычного врага – белого медведя.

Перебравшись на старые ледяные поля, мы подошли к восточному острову. Торосы около него были крепко впаяны в неподвижный лед.

Остров по внешнему виду ничем не отличался от западного острова. Илисто-глинистую почву его местами покрывали разнообразные мхи, местами же она была покрыта плоскими черными камнями. Около самого берега виднелись следы нескольких крупных медведей. По ним проложил свою дорогу песец.

На острове несколько бухт, довольно хорошо защищенных от напоров льда. В стороне от него, на северо-западе, вырисовывались два небольших островка.

Около северной оконечности острова плыли к востоку ледяные поля. Море еще не замерзло…

– Здесь и нужно поставить морской знак. Он будет отлично виден с курса пароходов.

С юго-западной стороны, через неширокий пролив, к восточному острову примыкает еще один остров, несколько более возвышенный.

Итак, в нашем владении шесть островов. Больше осматривать пока нечего.

Спустилась ночь, спокойная, тихая. В темном небе ярко сверкали звезды. На горизонте начинало разгораться северное сияние. Нежные, едва уловимые линии света быстро перемещались е места на место, сгущаясь то в одной, то в другой стороне. От этого противоположная часть неба казалась еще темнее.

В таком свете легко отыскиваются старые следы лыж, и поэтому в пути не приходится напрягать внимания.

– Смотрите, совсем малиновый цвет!

Северное сияние в одной стороне неба превратилось в развернутый свиток. Его верхний конец окрасился светло-зеленой краской, нижний же принял малиновые тона. Свиток то развертывался во всю ширь, то снова свертывался в узкий столб.

Снег заискрился бесчисленными блесками. Торосы приняли причудливые формы. На них ярко сверкали ледяные сосульки и наиболее тонкие края.

Кругом разлит холодный, безжизненный свет.

Мы вернулись к своим пароходам. Застывшие среди льдов, они как бы дополняли и усиливали картину мертвого покоя.

– Теперь, кажется, узнали все дороги и острова. Не заблудимся полярной ночью.

Новые радиограммы на столе говорили о том, что «Красин» и «Русанов» подошли к «Сибирякову» и вырвали его из ледяного плена. Теперь все три судна идут по прибрежной полынье среди разреженного льда.

***

Первая декада октября подходила к концу. Погода выравнивалась, температура воздуха понижалась очень медленно. Солнце стало довольно частым, хотя и мимолетным гостем. Трехбалльный ветер дул с юга.

– Можно вылететь на авиаразведку, – сообщил Линдель. – Самолет готов.

– Первую разведку мы произведем вдоль пролива Вилькицкого до мыса Челюскина, оттуда на север к Северной Земле и дальше на запад – к островам Фирилея и архипелагу Норденшельда.

В нашем распоряжении самолет «Р-5». На морозе мотор долго отказывается работать. Только после большого приема горячей воды послышался его характерный шум.

Одетые с ног до головы в оленьи и собачьи меха, мы неуклюже взбираемся на свои места. Бортмеханик Игнатьев внимательно прислушивается к звукам работающего мотора.

– Не промерзли бы трубки.

На спине у Игнатьева моя летная карта, часы и записная книжка.

– Готовы? – нетерпеливо спрашивает Линдель.

Аэроплан, подталкиваемый собравшимися зимовщиками, сначала медленно скользит по неровным застругам нашего аэродрома, затем, постепенно ускоряя бег, взлетает в воздух.

Делая круг за кругом, мы все больше набираем высоту. Все шире становится и радиус нашего полета.

Теперь вся зимовка, весь ее район видны, как на рельефной карте.

Вот занесенные снегом бугры островов Самуила. В центре их – единственная черная точка. Это наши пароходы. Около них фигуры людей и собак. В быстром полете они кажутся нам неподвижными.

Маленькой букашкой ползет вездеход по направлению к западному острову, где строится зимовка.

На севере от пароходов – море с плавающими ледяными полями.

Самолет берет нужный курс на вест-норд-вест, в район плавающих льдов. Чем дальше на север, тем меньше открытой воды среди плавающего старого льда. Узкой полосой тянется она к юго-востоку, но постепенно теряется на северо-западе.

Около берега Таймырского полуострова небольшой припай, очевидно, оставшийся от зимы прошлого года.

Материк покрыт тонкой пеленой снега. Под нею – черные камни. Местами берега крутые и обрывистые. Вдали – очертания невысоких гор.

Пролив Вилькицкого еще не замерз. Но в нем нет ни одной более или менее широкой прогалины чистой воды. Все забито плавающим льдом.

На мысе Челюскина сначала виднеется только наваленный лес, бочки, лодки. Затем показалась и вся зимовка. Сверху она производила впечатление грязного пятна. Только тонкая мачта радиостанции придавала ей более привлекательный вид. Недалеко от жилья, в бухте Спартака, загорелся сигнальный огонь. Здесь место посадки.

***

Снова на мысе Челюскина

К остановившемуся самолету спешат люди и собаки. За ними черными шарами катятся по снегу мохнатые щенки.

Знакомый дом, знакомые лица людей, знакомые собаки.

Впервые мы были здесь 1 сентября, когда суда Ленской экспедиции через льды и туманы пробились к этой самой северной точке азиатского материка. То был день нашего торжества. Сейчас, вторично в этом году, мы снова входим в известный нам неуютный дом, похожий на сарай, – но уже с другими перспективами.

Все население громадного Таймырского полуострова, на котором может уместиться несколько европейских государств, состоит из двенадцати человек и тридцати собак.

Начальником этой территории и населения является товарищ Рузов – сухощавый человек с военной выправкой. Наибольшее внимание уделено на зимовке метеорологии. В этой области работают три человека – Рихтер, Степанок и Скворцов. Гидрологией занимается только Данилов. Радиосвязь осуществляется радистом Григорьевым, радиомехаником Корягиным и механиком Бохманом. Биология представлена в лице Тюлина.