Борис Лавров - Первая Ленская

Таким образом, главный уклон зимовки – радиометеорологический.

Доктор Ринейский призван заботиться о здоровье населения. Но, к великому удовольствию всех, его пациентами являются лишь вечно дерущиеся между собой собаки. Доктор строго следит за санитарией. Ни в доме, ни около него нет уже прежней грязи.

Повар Рулев представляет местный «нарпит». Каюр Соколов, он же и помощник повара, правит упряжками собак.

Зимовка на мысе Челюскина подобралась дружная. По новизне дела настроение у всех очень воинственное. Метеорологи мечтают развернуть большую синоптическую работу, перед результатами которой побледнели бы все достижения Московской службы погоды. Гидролог уверен, что пройдет разрезом пролив Вилькицкого, Шокальского и т. д., почти до самого Северного полюса.

Более скромно настроены биолог Тюлин и каюр Соколов. Им нужно лишь добыть столько медведей и моржей, чтобы перестали выть от голода вверенные их попечению тридцать собак и бесчисленные щенки. Радистам пока мечтать не приходится. Они до отказа загружены приемом и отправкой радиограмм. Доктору Ринейскому также не о чем мечтать. Если у него будет больше работы, значит, здоровье людей ухудшилось. На всякий случай, во избежание опасных мечтаний, Рузов после нашего прилета возвел доктора в чин «заведующего авиабазой Таймырского полуострова».

В комнатах жилого дома стало много чище. Но уюта от этого нисколько не прибавилось. С пола дует зимним холодом. Зато около низкого потолка жарко, как летом.

Новые зимовщики только недавно перенесли все свои грузы с ледяного припая на берег и в склад. Это была тяжелая работа. Тем не менее, метеорологические наблюдения производились круглосуточно в положенные сроки. Гидролог, вырубив во льду небольшую полынью, вел в ней футшточные наблюдения. В той же полынье биолог ловил «все живое». Но это «все» было пока очень невелико по количеству. В маленькой баночке со спиртом плавало лишь несколько небольших ракообразных.

Запоздавшая с отлетом пуночка ежедневно посещала склад с мясом. Посещения ее радовали биолога, но беспокоили Рихтера, ответственного за целость продуктов. Он тщательно высчитывал:

– Сколько же придется списать мяса в расход на эту птичку?

Мимо мыса Челюскина шла плотными стадами сайка. За отсутствием сетей ее глушили выстрелами из винтовок. Этот новый способ добычи рыбы, по словам зимовщиков, «дает большие результаты».

Соколова биология вовсе не интересует. С большой настойчивостью допрашивает он Линделя и Игнатьева:

– Не видали ли вы с аэроплана где-нибудь медведя? Скоро собак кормить нечем…

Новое применение авиации на Севере радует летчиков.

– Увидим медведя – пригоним прямо к зимовке, – утешают они каюра.

Сейчас же с кормом для собак дело обстоит далеко не блестяще. Пока зверь был в довольно большом количестве в проливе Вилькицкого, все зимовщики были заняты разгрузкой парохода, постройкой склада и переноской в него грузов, боящихся сырости. Это была поистине каторжная работа. «Сибирякову» из-за двигающихся льдов приходилось непрестанно менять место. Грузы часто подавались на плавающий лед, откуда зимовщики выносили их на своих плечах.

Теперь эта работа пришла более или менее к концу. Но морж уже ушел из пролива в более безопасное место. Остался только медведь, да временами появлялся морской заяц. Лишь однажды удалось Степанку, Тюлину и Скворцову убить двух моржей. Они составляли пока весь запас мяса для питания собак.

На столе появился вместительный самовар.

– Ну, довольно научных разговоров. Угостим гостей чаем и музыкой. У них, наверное, нет таких пластинок. Ваня, начинай, – командует начальник зимовки.

Ах, эти черные глаза…

Они горят передо мной… – запевает пластинка.

Когда-то этот мотив часто звучал в московских квартирах. Несколько позднее он дошел до Игарки, где пользовался исключительным успехом. Теперь он продвинулся до мыса Челюскина.

– Поставь, Ваня, что-нибудь новое, – просят слушатели. – Не растравляй душу.

«Вернись, я все прощу…» – запевает пластинка.

– Ты сегодня что-то у нас не в ударе… Кончай музыку… Вернуться нам нельзя, и прощать нас не за что…

Цель нашего прилета на мыс Челюскина, конечно, не только визит к своим ближайшим соседям. Нам надо еще провести осеннюю авиаразведку льдов в районе пролива Вилькицкого и затем систематически проводить ее вплоть до окончания зимовки. Авиаразведка вместе с гидрометеорологическими наблюдениями может дать нам интересные результаты. Надо установить контакт и в остальной части научных работ.

Вылет к Большевику – первому острову Северной Земли – был назначен на следующий день. Но ни следующий день, ни другие дни не были благоприятны для полета. Поземка покрыла все пространство и закрыла почти весь пролив Вилькицкого. Видна была только часть его торосистого припая. Приходилось ждать.

Время коротали на обычной работе зимовки и за чтением книг из не особенно богатой библиотеки зимовщиков.

Усердно возились с моторами, кололи дрова, таскали снег и т. д., в соответствии с приказами строгого начальника зимовки, привыкшего по своей прежней службе к военной дисциплине.

Здесь же вычертили первую карту льдов пролива Вилькицкого, которые мы видели в полете к мысу Челюскина.

Положение с кормом для собак обострялось с каждым днем. Остались считанные дни до полного замерзания пролива. Тогда уйдет последний морской зверь, а за ним и большая часть медведей.

Утром мы отправились со Степанком на охоту — на запад от зимовки.

Около знака Амундсена, стоящего в километре от станции, на берег надвинулись громадные торосы. Громоздились горы льда самых разнообразных форм. За ними, в глубине пролива, возвышалась группа торосов несколько меньших размеров. Местами темными изгибами змеилась вода. Бухта Спартака, где находился наш самолет, в этом году не вскрывалась. Она была покрыта ровным снежным покровом.

Легко идут лыжи при хорошем морозе. На ходу легкая оленья рубашка вполне достаточна для защиты от холода. За плечами небольшая сумка с запасами продовольствия и патронов.

В одной из бухт пролива лежала на снегу шкура убитого ранее моржа. На нее мы возлагали большие надежды: заманчивый запах жира должен был привлечь мишку из недоступного района плавучих льдов.

Но везде было пустынно. Не было видно даже следов зверя.

Только на пятнадцатом километре от зимовки мелькнуло и исчезло между торосами желтоватое пятно медведя. Сразу пропала усталость. Лыжи больше не нужны: для верного прицела надежнее стоять на ногах.

Зверь шел за торосами. Медленно, постепенно приближаясь к ним, мы двигались наперерез медведю. Он снова показался, но уже позади нас, по-прежнему прикрываясь торосами.