Борис Лавров - Первая Ленская

Тем не менее, молодой темперамент брал свое. Щенячья упряжка шла, не отставая, за упряжкой Журавлева.

Подъехали к краю припая. Темная вода, наполненная серыми ледяными иглами, лениво плескалась о двухметровый лед. Плавали отдельные льдины с заторошенными краями. Над полосами открытой воды нависли клочья тумана.

Упряжка бежала неторопливой собачьей рысью на восток, вдоль припая. Из-за тороса показался медведь. Он удивленно посмотрел в нашу сторону и затем стал медленно приближаться.

Собаки превратились в чертей. Они неслись на медведя, не разбирая дороги.

– Пират, Беркут!.. Ля!. ля!.. (окрик остановки), – орал Журавлев.

Воткнутый в снег хорей наконец затормозил нарты. Медведь был в нескольких шагах. Три почти одновременных выстрела – и зверь распластался на льду всем своим огромным великолепным туловищем.

Собаки успокоились. Только изредка они нервно повизгивали, прекрасно понимая, что дело уже кончено и они получат хорошую кормежку по прибытии на место.

– Мы снимем шкуру, а вы пока посмотрите дальше, – распорядился вошедший в азарт Журавлев.

С собакой Белкой я пошел в торосы. Белка, принюхиваясь к ним, бежала, бросаясь в разные стороны. Чутье у полярных собак очень плохое. Их выручают только зрение и сметка.

Белка озадаченно смотрела в открытую полынью, откуда выставились головы двух крупных моржей. Их чудовищные морды и белые клыки были не далее ста метров. Выстрел почти верный. Но убитый морж почти моментально тонет. Стрелять его на воде было совершенно бесцельно.

Белка сошла с припая на тонкую пленку молодого льда, подошла поближе к моржам и подняла лай. Моржи отвечали ей своим голосом, похожим на мычанье.

Собака нетерпеливо смотрела на меня, как бы говоря:

– Пора же стрелять…

Поругавшись с собакой, моржи уплыли под лед и затем показались уже далеко, в другой полынье.

Недовольная Белка вернулась на припай. Мы пошли дальше. На самом краю припая показалась темная бесформенная масса. Бинокль показал: лежат два больших моржа… Белка могла теперь только помешать.

В это время Журавлев уже подъезжал на своей упряжке.

– Василий там управится один.

Привязав Белку к нартам, мы медленно поползли, прячась за торосами.

Осталось двадцать метров. Моржи лежали спокойно, но стрелять было нельзя. Нам были видны только их массивные туши. Убить наповал моржа можно только пулей в голову, около уха. Это гарантирует от его исчезновения подо льдом.

Мы лежали тихо. Наконец что-то обеспокоило моржей. Оба они подняли свои безобразные головы. В тот же момент раздались два выстрела. Головы бессильно упали вниз. Кровь била фонтаном и скоро образовала целую лужу.

Долго мы провозились над снятием шкур и разделкой туш. Вдруг из воды показалась голова третьего моржа. Он был не более чем в десяти метрах, мычал, как бык, и недоумевающе глядел на нашу работу. Мы устали от долгого пути, съемки шкур и особенно от перетаскивания их на более надежное место припая.

Руки замерзли на холодном воздухе. Оленьи сапоги пропитались кровью и тоже замерзли.

– Лишь бы он не вылезал на льдину. Придется тогда его убить. Это доставит новую работу…

Морж внял нашему желанию и, поплавав около нас, ушел под лед.

Добычу перетащили поближе к охотничьей палатке и, забрав с собой головы и половину шкуры моржа, поехали к пароходам.

Через торосистые льды собаки с трудом тянули нарты, тяжело нагруженные мясом и шкурами медведя и моржа. Но все-таки они преодолели трудный участок и потом уже легко пробежали двадцать километров ровной дороги.

Не выпрягая собак, мы поднялись на пароход, чтобы несколько отогреть руки. Прошло не больше пяти минут, как вахтенный вбежал в кают-компанию с криком:

– Бегите скорее! Медведь!

Схватив винтовки, выбежали на снег.

Большой красивый медведь подошел к собакам и, не обращая на них внимания, направился к нартам, где лежали моржовые головы и шкуры.

Он был убит на расстоянии не более десяти шагов. По следам было видно, что зверь давно уже шел за нартами, но успел догнать их только на остановке.

Оставленные на припае часть шкур и мясо моржей в дальнейшем послужили великолепной приманкой для медведей.

Охотничьи экскурсии проходили теперь гораздо успешнее, чем раньше. Бывали, конечно, случаи, когда приходилось возвращаться с пустыми руками, потратив на охоту несколько дней. Но бывали дни, когда охотники убивали сразу по четыре медведя. Многое зависело от ветра и погоды.

Мяса и шкур моржей и медведей накопилось на припае немало. Не успевали вывозить на собаках. Пришлось отправить два вездехода. Они забрали почти весь запас. На месте оставили только приманку.

Люди и собаки теперь были обеспечены свежим мясом надолго.

По росту и характеру белые медведи далеко не одинаковы. Случалось убивать очень крупных и красивых самцов. Они очень часто шли за охотником и, приблизившись к нему, переходили в наступление. Трудно сказать, насколько враждебно были они при этом настроены. Возможно, что и здесь играло большую роль любопытство.

Другие медведи, более молодые, но также крупные и упитанные, становились жертвой излишней доверчивости и любопытства. Они приближались неторопливо, не пытаясь подкрадываться. Иногда, не будучи замечены охотником, они останавливались в нескольких шагах от него и внимательно рассматривали человека, не проявляя никакой враждебности.

Попадались также и медведи, которые при виде человека и собак немедленно обращались в бегство. Убивать такого зверя удавалось только в том случае, если его окружали и задерживали несколько собак. Таких было большинство.

Результаты охоты в 1933 – 1934 годах на островах Самуила, на мысе Челюскина и Северной Земле показали, что количество медведей убывает в Арктике очень быстро.

На острове Диксон медведи уже являются некоторой редкостью. В наших широтах – на мысе Челюскина и островах Самуила – они встречаются еще довольно часто. Но после большой добычи 1932 года на мысе Челюскина мы находили их уже в гораздо меньшем количестве, несмотря на более систематическую и расширенную охоту. На Северной Земле зимовщики убили только несколько экземпляров.

Медведица не каждый год дает медвежонка. Полного роста он достигает, вероятно, на четвертый год.

Охота на медведя не регламентирована. Экспедиционные суда, никогда не нуждающиеся в мясе, обычно открывают настоящую баталию при виде каждого зверя, не считаясь с его возрастом, ростом и т. д. Многие медведи уходят и пропадают подраненными.

Об этих «подвигах» потом корреспонденты сообщают по радио, как о чем-то выдающемся. На самом же деле это бессмысленное убийство – не что иное, как особая разновидность хулиганства.