Борис Лавров - Первая Ленская

Линия меняющихся курсов, проложенная на карте по записям в летной книжке, определила наше местонахождение. Мы в заливе Фаддея.

Самолет снова поднялся в поисках речки. Ее устье было засыпано глубоким снегом. Трудно отличить теперь узкое русло реки от случайной долины.

Ее не видно. Возможно, что ветер, сила которого не учитывалась нами из-за отсутствия на «У-2» нужных приборов, отнес нас несколько в сторону.

Новым курсом мы идем в направлении к плавучим льдам, чтобы оттуда лететь в бухту Прончищевой. На снегу выделяются какие-то два черных пятна непривычной формы. В полете не отличить, двигаются они или нет.

Аэроплан переменил направление. Черные пятна превратились в две нарты, запряженные собаками. Человеческие фигуры жестами и разведенным костром приглашают сделать посадку.

Мы опустились невдалеке от собачьих нарт. Навстречу шли три закутанные в оленьи меха фигуры. Это были промышленники – два брата Журавлевы и врач нашей зимовки Е. И. Урванцева. Они возвращались из бухты Прончищевой.

Поворачивать утомленных собак в обратную сторону – к бухте Прончищевой – было невозможно. Проще было вернуться самолету к островам Самуила.

Через полчаса замерзшие пароходы были уже под нами.

***

10 мая весь день бушевала пурга. На этот раз она была сильнее, чем когда-либо. Мороз совсем незначительный. Всего – 8°. Но при сильном ветре он кажется холоднее, чем при – 40° в спокойную погоду.

Самолет, заботливо укрытый Линделем и Игнатьевым, стоял в безопасности между пароходами. Тем не менее, он весь покрылся снегом, и около него вырос высокий снежный вал.

Только к утру ветер окончательно стих. Опять выглянуло солнце. Белая пустыня осветилась и засверкала.

Все выбежали на снег наверстать упущенное из-за непогоды время. Быстро взлетают на палубы пароходов кадки со свежим снегом. Дружно идет раскопка грузов, сгруженных осенью с «Правды».

Собачья упряжка Синельникова лежит, готовая к отъезду на охоту. Кавказские овчарки Макар и Муха с наслаждением растянулись на снегу, подставив негреющему солнцу свои бока.

Ветер норд-ост, не более трех баллов. Температура – 8°. Условия, вполне подходящие для полета. Быстро освобожденный из своей снежной ямы самолет понес нас к кромке плавучего льда, обычной исходной точке наших полетов, и оттуда на северо-запад – к острову Большевик Северной Земли.

Вчерашний норд-остовый шторм произвел здесь большую перегруппировку льдов. На западе канал чистой воды значительно сузился, но на востоке он был по-прежнему широк. Северное течение, обнаруженное нашими гидрологами, уже начинало восстанавливать прежнее положение льдов.

Совсем другая картина представилась нам к западу от островов Самуила по направлению к Малому Таймыру. Там лишь узкая линия, прерываемая иногда грядой свежих торосов, отмечала границы неподвижного льда.

Наконец, показался и заветный остров Малый Таймыр. Он лежал в полосе невзломанного льда, несколько в стороне от курса нашего полета вдоль припая. Величественный, высокий берег Северной Земли быстро приближался к нам. Мы миновали его. Линия невзломанного льда продолжала вести нас прямо на север.

– Дойдем до пролива Шокальского и обратно.

Но Линдель в ответ заботливо похлопал по верхнему бензиновому баку. Это означало, что запасы бензина не так уж велики. Надо возвращаться.

Самолет делает крутой разворот. Теперь можно осмотреть и Малый Таймыр, полетным временем определив его расстояние от района плавучего льда.

Через двадцать минут мы уже летели над поверхностью острова. Следовательно, это расстояние равно тридцати пяти – сорока километрам.

Остров очень низкий. Он прерывается ложбинами, которые сверху выглядят, как трещины обнаженного темного покрова. Около берегов видны незначительные торосы. С южной стороны острова, в глубине пролива Вилькицкого, торосы гораздо крупнее.

22 апреля 1919 года спутник Амундсена, Тессем, поставил свой знак в этом районе. Он ошибочно принял тогда соседний остров Старокадомского за остров Малый Таймыр.

Ветер заметно окреп. При каждом развороте он так уносил наш самолет, что требовалось продолжительное время, чтобы опять восстановить прежнее направление.

От посадки около знака Тессема на этот раз пришлось отказаться.

Берем курс на OSO, по направлению к нашей полынье. Мотор усиленно работает. Полынье давно пора показаться, но вместо нее под нами замерзшие торосистые поля.

Вдруг по правому борту появляется ясная береговая линия.

Откуда она?.. Новый остров? Этого быть не может. Здесь было достаточно экспедиций…

Наше смущение длилось недолго. Мы узнали знакомое очертание материковой линии. Вдали виднелась гора Аструпа. Сильный норд-остовый ветер унес нашего легкого «воробья» на юго-запад, вместо взятого направления на восток-юго-восток.

Новым курсом, по старой привычной дороге, начинаем идти к островам Самуила. Безнадежное предприятие. Мы почти стоим на одном месте. Линдель набирает высоту до тысячи метров. Пока самолет шел вверх, его опять отнесло к юго-западу. Но на высоте напор ветра слабее. Мы более быстро пошли к цели. Материк остался в стороне. Видна группа небольших островов Локвуда. Западный остров Самуила был уже почти под нами. На море, совсем близко от нас, показалась серая стена пурги. Она окружила самолет, закрыв сразу весь горизонт.

Самолет быстро скользнул вниз. Линдель искал посадочную площадку.

– Здесь торосы… садиться невозможно.

Почти стелясь у самой земли, самолет идет на юг вдоль береговой линии и затем, перелетев через остров, садится на ровную снежную поверхность. В ту же минуту все окончательно скрылось из виду.

Только опытность и хладнокровие Линделя позволили совершить удачную посадку в такой трудный момент.

Пароходы от нас не более чем в двенадцати-пятнадцати километрах. Еще несколько минут, и мы были бы на месте. Но как раз этих нескольких минут нам и не хватило.

Палатки с нами нет. Мы зарылись в снег около самолета. Мотор умолк.

Пурга свирепела с каждой минутой. Через час вдруг все прояснело. Пароходы стали видны совершенно отчетливо.

Попытки завести мотор не увенчались успехом. Он совершенно застыл.

– Бензина почти не осталось, – задумчиво констатирует Линдель.

Мы уже достаточно промерзли во время полета и сиденья в снегу.

– Идем к зимовке. Потом на собаках привезем бензин.

Мы оставили аэроплан, максимально укрепив его. Однако пурга сделала только небольшую передышку. Скоро снова все исчезло на горизонте.

Компас остался на самолете. Направление показывает ветер. Идем с большими усилиями, держась выбранного курса.

Вдруг Линдель останавливается: