Борис Лавров - Первая Ленская

Енисей уже не кажется узкой лентой. Приняв в себя многочисленные притоки с правой и левой стороны, он широко раскинулся в обе стороны, оттеснив дальше таежные и лесо-тундровые пространства. Часто встречаются пески, идущие длинной полосой. Обычно на них стоит несколько чумов племени кето (енисейских остяков). Это рыбаки, выехавшие для летнего и осеннего промысла. С появлением льда они вновь отходят в глубь родной им тайги. Небольшие лодки, разостланные на песках сети, несколько собак около чумов — вот и все их несложное хозяйство.

Нужна большая выносливость, исторически выработавшаяся привычка, чтобы долгими месяцами жить в тесном, дымном чуме среди пронизывающей сырости и холода северной погоды.

Пожалуй, правы те, кто утверждает, что главное богатство Севера — это народы Севера. Они стали теперь жить несравненно лучше в материальном отношении, а главное— почувствовали себя свободными гражданами великой трудовой семьи. Но много еще надо сделать на енисейском Севере, чтобы создать нужные северянину культурно-бытовые условия.

На восток от Енисея виднеются длинные цепи гор. Туда стремится и приречная полоса леса, становясь все гуще по мере приближения к горам. Это берега самого большого притока Енисея — реки Нижней Тунгуски. Самая река, скрытая высокими гористыми берегами, еще не видна. Она откроется около самого Туруханска, под 65°47‘22” северной широты, невдалеке от полярного круга.

Сказочная, но еще малоисследованная река! Длина ее — 3 250 километров. В своем верховьи она отделяется от реки Лены водоразделом всего в тридцать километров. Несмотря на малую разве данность, район Нижней Тунгуски уже сейчас известен как место мощных залежей каменного угля, графита, исландского шпата и огнеупорной глины. Сравнительно удобными водными путями сообщения все эти богатства связаны с Северным морским путем и через него — со всеми портами СССР. Здесь вероятный центр будущей северной промышленности.

Показались луга, покрытые многочисленными копнами сена, низменный мысок, и перед нами открылся Туруханск. Липп добился своего: мы будем ночевать в Туруханске. Самолет круто идет на посадку.

Один из центров самой жуткой и беззастенчивой экс-плоатации покоренных народов Севера, один из наиболее отдаленных центров ссылки, в том числе и ссылки многих видных революционеров,—таков был дооктябрьский Туруханск.

Для сбора ясака с обитавших в этом районе туземцев в 1607 году было построено зимовье Туруханское.

После пожара исторического города Мангазеи, находившегося в устьи реки Тазы, сюда в 1672 году было переведено все управление Мангазейского воеводства.

Ясак с покоренных народов Севера был троякий: податной — по десять соболей с женатого и холостого, десятинный — каждый десятый зверь всякой породы, и поклонный— в количестве, определяемом «доброй волей и усердием приносителя к особе царской».

К этому надо прибавить произвол собиравших налог царских чиновников и наезды русских торговцев, в прямом и переносном смысле слова грабивших туземное население.

Все это способствовало разорению туземцев и вызывало даже своеобразный протест со стороны московского правительства. В грамоте 1697 года на имя енисейского воеводы писалось: «Многие служилые люди себе и жонам своим делают портища золотые и серебряные, а иные на собольих и лисьих черных мехах. И знатно, что те служилые люди от неправого своего нажитку, кражею нашего великого государя казны или грабежом с иноземцев те богатства свои наживают».

Местное население вымирало или разбегалось.

Как средство для заселения Туруханского края была использована ссылка. По указу 1669 года было повелено: «Ссылать в Сибирь с семьями за одно два воровства без отсечения рук и ног, уличенных в разбое без убийства — с отрезанием левого уха и отсечением двух пальцев на левой руке».

Туда же посылались «гулящие в Москве и пришлые люди», не имевшие возможности уплатить за это положенный штраф.

В тридцатых годах XIX столетия сюда, в Сибирь, было переведено десять тысяч заключенных из европейских крепостей. После подавления польского восстания в шестидесятых годах население пополнилось тысячами ссыльных поляков.

Здесь отбывали ссылку и некоторые декабристы — князь Шаховской, Бобрищев-Пушкин, поручик Аврамов и др. Разного рода сектанты, не подчинявшиеся господствующей церкви, также оказались в этих местах.

В последнее время перед революцией Туруханск и его окрестности стали ссылкой многих вождей и участников Октябрьской пролетарской революции. Здесь был в ссылке товарищ Свердлов, .в станок Курейку, севернее Туруханска, был сослан товарищ Сталин.

Естественно, что хозяйственная жизнь города Туруханска, созданная на такой базе, была не блестяща. Его состояние в 1875 году так описывается в отчете Норденшельда: «Город производит впечатление большой разрушенной деревни, его окрестности наполнены болотами и лужами стоячей воды, в силу чего климат в нем нездоровый. Маленькая церковь и стоящая одиноко покосившаяся башня — единственные здания, которые могут хотя сколько-нибудь претендовать на внимание, асе же остальное, за весьма малыми исключениями, ничего более, как развалившиеся избы И мазанки, большей частью необитаемые. Впрочем, в этом несчастном местечке есть почта, лавка, кабаки и пр.» (Норденшельд, «Экспедиция к у. Енисея 1875—1876 гг.»).

Теперь этот город принял другой вид. Октябрьская пролетарская революция вымела царских чиновников, торгашей и попов. Деятельность местного совета, работа кооперации и Союзпушнины, школы и интернаты для туземных детей сильно способствовали культурному росту местного населения. Несколько новых зданий придали городу более парадный вид,

Все же, по существу, это не город. Он производит впечатление несколько большей деревни, чем другие станки на Енисее. Промышленной базы он под собой не имеет. Его заметно забил город Игарка, а в недалеком будущем его будут забивать и новые промышленные центры на Нижней Тунгуске.

Большое оживление придают Туруханску сплавщики, пригнавшие сюда плоты для Игарки. Около плотов напряженно работают несколько небольших пароходов. Енисей здесь широк и штормист. Плоты, проплывшие пороги Тунгуски, порядочно потрепаны. Надо их заново укрепить.

Заведующий лесопристанью товарищ Степанов, вятич, один из первых сплавщиков но Енисею, встречает нас, как старых знакомых.

— У меня и ночуйте. А наши ребята помогут завтра заправить самолет.

Так и делаем. Товарищ Степанов — патриот своего дела. Он верит в леса Сибири и в Игарку как в будущий сибирский Архангельск.

— Теперь все верят в Игарку, а раньше… И сплавлять-де по Енисею нельзя, опасно, и народу не найдем… Мало ли, что говорили. А теперь плывут наши плоты и но Ангаре, и по Енисею, и то Тунгуске. Никто и внимания не обращает.