Василий Витковский - За океан. Путевые записки

Пока мы беседовали о разных предметах, я узнал, что мой возница — сын хозяйки гостиницы — далеко не глупый мальчик я прошел даже курс какого-то колледжа, где изучал алгебру и геометрию, так что ехать с ним было не скучно. Но меня всего более поразила в нём любовь к природе и уменье находить даже в этой однообразной пустыне истинные красоты. Я уже утомился ездою, хотя еще впервые ехал в экипаже по пустыне; возница же, делающий этот переезд, быть может, в сотый раз, беспрестанно указывал мне то на причудливую кучу камней, то на видневшиеся на горизонте горы, восхищался и восклицал: «полюбуйтесь, какая роскошь!» Его восторг достиг высшей степени при закате Солнца, и я сам не мог не восхищаться этим зрелищем. Огненно — красное Солнце в виде громадного диска закатывалось на совершенно ровном и открытом месте горизонта. Всё небо на западе приняло какой-то волшебный, пурпуровый оттенок, переходивший последовательно в голубой, зеленоватый и даже желтый. Противоположная же восточная часть небосклона представлялась ярко-синею. Но это не была постоянная картина. Напротив того, ежеминутно цвета и оттенки, равно как ширина отдельных полос, менялись. Когда же диск Солнца скрылся за горизонтом, то вся западная часть небесного свода весьма продолжительное время горела столь ярким красновато-пурпуровым блеском, что можно было принять это за огромное зарево как бы лесного пожара. Словом, за мои путешествия, или, вернее, вообще ни разу в жизни, мне не приходилось видеть подобной величественной картины солнечного заката.

После заката Солнца темнота начала наступать довольно быстро, а пустыня представляла всё ту же седую, однообразную, волнистую местность. Судя по времени, мы должны были находиться уже недалеко от водопада, но отчего же не слышно рева? На такой вопрос мой возница отвечал, что шум водопада не будет слышен вплоть до тех пор, пока мы не доедем до самого обрыва каньона. Водопад лежит на дне столь глубокого ущелья с почти вертикально промытыми стенами, что звуки несутся только вдоль каньона и в высоту. В стороны же они не распространяются. Я пробовал останавливать телегу и раз даже вышел из неё и приложил ухо к земле, но кругом была мертвая, могильная тишина, прерываемая лишь храпом лошадей.

Между тем до водопада было уже не далеко, и вскоре зачернелась верхняя часть противоположной стены каньона. Чрез несколько мгновений мы подъехали прямо к провалу, в котором, однако, я ничего не мог различить. Только шум водопада был слышен явственно, но далеко не с такой силой, как я ожидал. Объясняется это тем обстоятельством, что дорога по спуску лежит на полверсты выше водопада, главный же грохот падающей воды происходит, конечно, внизу, у подножья водопада и несется вниз по каньону; сюда же назад достигают лишь звуки, отраженные неровностями стен. Дорога вниз пролегает вдоль обрыва и образует весьма опасный и крутой спуск, ничем не огороженный со стороны пропасти. Понятно, я тотчас вылез из телеги и при последних проблесках сумрачного света стал спускаться почти ощупью. По мере спуска делалось всё темнее и темнее, так что я наконец перестал даже различать телегу, двигавшуюся передо мною всего лишь в нескольких шагах.

Опасный спуск со многими поворотами и неожиданными каменными ступенями, на которых телега обрывалась с таким треском, что, казалось, готова была сейчас же рассыпаться, продолжался не менее получаса. Очутившись наконец на самом дне каньона, мы проехали небольшое пространство, густо обросшее кустами, и выехали прямо к воде. Это — Змеиная река. Оказалось, что гостиница построена на противоположном берегу, несколько ниже по реке, и нам предстояло еще переправиться на другую сторону на пароме (ferry). К счастью, паром был подле нас, но сколько возница ни кричал, голос его сливался с шумом водопада, и никто не откликался. Предстояло распорядиться самим. Паром устроен в виде небольшого плота, достаточного для помещения телеги с лошадьми. С одного берега на другой протянут крепкий проволочный канат. Поставив телегу, мы долго еще провозились, пока удалось отвязать паром: в темноте нельзя было видеть веревок. Однако, паром был наконец отцеплен, и я вместе с возницею начали вращать колесо ворота, на который намотан проволочный канат. Работа была не легкая. Мокрый канат, поднимаясь прямо из воды, обливал нас с головы до ног, в темноте трудно было действовать правильно; а мой возница оказался слабосильным и мало мне пособлял. К тому же лошади беспокоились и не хотели стоять на месте; возница поминутно бросал ворот и кидался их уговаривать. Кругом — мрак, рев водопада и узкая полоса неба, замыкающаяся стенами глубокого ущелья. Что, если бы канат лопнул и нас понесло бы вниз, к водопаду?

К счастью, всё обошлось благополучно, только мы оба так измучились, что были уже не в силах подтянуть паром к самому берегу и бросили ворот еще тогда, когда, казалось, можно было уже ехать прямо в телеге. Захватив веревку парома и сев в телегу, мы тронулись вперед. Лошади окунулись в воду ниже брюха, затем телега сделала какой-то дьявольский скачок, и мы очутились на твердой земле. Здесь мы привязали веревку к дереву и быстро покатили по торной дороге, но в полнейшей темноте.

Черев несколько мгновений, при беспрерывно возраставшем шуме водопада, мы подъехали к белевшимся стенам гостиницы, где, по-видимому, всё спало, и нигде не видно было ни одного огонька. Долго пришлось стучаться в двери, пока наконец они отворились, и при свете вынесенного фонаря мы переступили порог. Впустившая меня молодая американка тотчас засуетилась и начала собирать холодный ужин. Возница же отправился распрягать лошадей. Право, удивительно, как лошади могли выдержать столь продолжительный переезд (с 4 до 11-ти часов вечера) без малейшей остановки и без глотка воды!

Ужин был самый простой и состоял из солонины, ветчины и каких-то овощей. Я ограничился одною ветчиной и чаем с сухарями, но пришедший сюда же возница обнаружил завидный аппетит. Между тем я расспрашивал американку о водопаде. Она рассказала, что Шошонский водопад открыт белыми еще в 1840 году, но до постройки железной дороги (Union Pacific R. R.) его посещали чрезвычайно редко одни лишь охотники и любители утомительных путешествий по пустыням. Но после проведения железной дороги построена здешняя гостиница, и посещения сделались весьма частыми; теперь же почему-то приезжих бывает опять очень немного, и содержание гостиницы почти не окупается. В настоящий момент здесь ночуют только трое приезжих, в том числе одна дама.

После ужиная спросил, нельзя ли теперь же выйти полюбоваться водопадом. Мне и моему вознице дали по фонарю, и мы вышли на балкон гостиницы. Этот балкон буквально дрожал и осыпался брызгами водопада, до которого по прямому направлению не более ста шагов. Сплошная белая стена пены была отчетливо видна и светилась каким-то фосфорическим блеском. От площадки перед балконом идет крутая тропинка вниз к реке, к подножью водопада. Сбоку от одного деревца к другому протянут проволочный канат и потому, держась за него и освещая путь фонарями, мы без большого труда могли спуститься вниз. Трудно описать представившуюся теперь картину. Среди мрачных, совершенно черных обрывов каньона высилась белая стена, переливавшая разными оттенками фосфорического света и обдававшая нас водяною пылью. По точным измерениям, высота водопада равна 210 футам (30 саженей), а ширина около 1500 футов (более 200 саженей). Ночь была чудная и, главное, теплая. Мы просидели на камнях почти у самой клокочущей пучины всего несколько минут, но почувствовали, что успели уже промокнуть, как под дождем.