Василий Витковский - За океан. Путевые записки

Вот эти-то сведения и побудили француженку приехать и пугать американцев страшными корреспонденциями. Она показывала мне целые тетради, мелко исписанные черновыми телеграмм, посылаемых ею в Нью-Йорк. Между прочим, она передала мне, что сама чуть не была убита разъяренною толпою рабочих, но остановила их приступы только силою своего слова, так как здешняя толпа будто бы весьма падка на разные спичи.

Переходя от одной темы к другой, француженка сообщила мне любопытный прием, употребляемый в Америке авторами с целью увеличить распространение их сочинений и хорошо характеризующий знание американцами человеческих слабостей. Автор вновь вышедшего сочинения платит в газеты большие суммы за статейки, в которых это сочинение было бы выставлено, как образец невежества и глупости. Такие статейки обеспечивают быструю продажу книги лучше, чем самые лестные о ней отзывы. Если книга рекомендована как хорошая, то все хотят ее прочитать, но желают, чтоб это было известно и другим; поэтому большинство желающих ее прочесть не стесняется попросить книгу у других, которые, в свою очередь, и сами охотно ее всем дают. Наоборот, его книга выставлена нанятыми критиками как гнусная, то она возбуждает, как оказывается, не меньший интерес, но каждый старается прочесть ее втихомолку и потому каждый читатель становится и покупателем.

Деятельная корреспондентка развлекала меня всю последующую дорогу и говорила без умолку. Одна только ночь побудила ее наконец успокоиться и лечь спать.

Миновав последние отроги Каскадных гор, поезд шел уже по настоящей пустыне, не представляющей ничего достопримечательного. Сперва я ехал еще некоторое время по штату Орегон, а затем, после величественного моста через Змеиную реку (Snake River — наибольший из притоков р. Колумбии) — по штату Айдахо (Idaho), где местность стала еще однообразнее. Кругом — никакой растительности, только жалкая серая трава алкалай, на которую я насмотрелся уже в Неваде, во время такого же печального переезда через Великую Американскую пустыню, лежащую к западу от Большого Соленого озера.

Среди скучного переезда вдруг послышался пистолетный выстрел, потом другой, третий и т. д. Смотрю в окно вагона — всё пусто, летают лишь какие-то галки. Перейдя в другой вагон, вижу, что два немолодых уже пассажира забавляются пальбой в окна по галкам. Из движущегося поезда, понятно, трудно было подстрелить птиц, да если бы которая-нибудь и была убита, всё же она осталась бы гнить в пустыне. Мне показалась странною такая забава, и я подсел к этим любителям железнодорожной охоты. Они хохотали и продолжали стрелять из своих револьверов. Судя по их словам, здесь всякий волен стрелять сколько ему угодно, а года два-три тому назад, при поездках по пустыням Запада, стрельба из окон вагонов была даже необходима, чтобы показать кочующим кругом индейцам, что в поезде есть вооруженные люди. Иначе — случалось, что индейцы застреливали машиниста, останавливали поезд и даже производили крушение, кладя на рельсы камни, а затем грабили пассажиров. Хотя ныне нападения индейцев случаются реже, но всё же многие путешественники не считают себя в безопасности, и в дороге не расстаются с револьверами. Такие рассказы были мне не особенно приятны, так как через несколько часов я собирался покинуть поезд и со станция Шошон ехать на лошадях к знаменитому водопаду на Змеиной реке. У меня же не было никакого оружия.

Около 12 часов дня поезд остановился на станции Шошон, в я перешел прямо с платформы в стоящую подле неё гостиницу. Приказав подавать обедать, я начал расспрашивать, как бы мне проехать на водопад, известный тут под именем «Ниагары Запада». Сведения оказались неутешительными: от станции надо ехать на лошадях 25 миль (около 40 верст) по пустыне, а хозяйка гостиницы содержит только два экипажа. В данную минуту один экипаж находится в дороге с путешественниками, поехавшими на водопад еще вчера, другой же — сломан и не годен впредь до починки. «Таким образом, прибавила хозяйка, вам придется дожидаться до завтра». Но мне вовсе не хотелось терять лишний день, и потому, покончив с обедом, я обратился к найденному мною на дворе сыну хозяйки, весьма милому молодому человеку, и начал уговаривать его устроить дело так, чтобы я мог ехать сейчас.

Шошон — это целый городок с 4000 жителей, и потому немудрено, что после поисков телега и лошади были найдены, и около 4-х часов дня я выехал на юго-восток по пустыне. По словам геологов, почва Айдахо состоит исключительно из лавы, толщину слоя которой оценивают здесь от 300 до 900 футов. Некогда это было сплошное огненно-жидкое море. Теперешнюю вулканическую почву нельзя назвать бесплодною; где есть вода — там имеется к растительность, но дело в том, что воды здесь почти нет, и не бывает ни дождя, ни снега. Влага облаков Тихого и Атлантического океанов перехватывается хребтами Каскадных гор на западе и Скалистых на востоке, так что ветры отличаются тут поразительною сухостью. Абсолютная высота этого нагорного плато достигает 4000 футов. По середине территории штата Айдахо вьется Змеиная река, несущая воды мелких речек со склонов Скалистых гор. Эта величественная река в продолжение тысячелетий прорезала себе ложе в виде узкого оврага с отвесными почти берегами, достигающими 1000 и более фут. высоты. Опускаясь всё глубже и глубже, ложе реки дошло наконец до твердых горных пород, лежащих под вулканическою почвою и уже не легко поддающихся дальнейшему размывающему действию воды. Вот отчего в Змеиной реке имеется теперь несколько водопадов, из которых самый большой находится вблизи городка, названного по его имени Шошоном (Shoshone). Но, собственно говоря, слово Шошон — это название племени индейцев, кочующих поблизости и в настоящее время.

Нанятая мною телега оказалась весьма старою и дребезжала так подозрительно, что я начал опасаться, доедем ли мы сегодня до цели путешествия? Дороги по пустыне, собственно говоря, нет. Кое-какие колеи почти незаметны, потому что проезжающих очень немного, а грунт весьма твердый. Местность представляет волнистую каменистую пустыню, лишь кое-где поросшую мелкою серою травой, называемою тут «Sage Brush». Изредка попадались довольно большие кучи камней, очевидно, сложенные руками человека. По словам моего возницы, эти кучи еще в незапамятные времена сложены индейцами и служили им (а теперь и нам) указателями при странствованиях, особенно во время беспрерывных войн, как между отдельными племенами, так и при нашествии сюда белых Жара стояла невыносимая, а при езде поднималась такая ужасная пыль, что, при полном безветрии, путешествие было довольно мучительно и, главное, однообразно. Сухость и прозрачность воздуха таковы, что не только упомянутые кучи камней, но и отдаленные горы на горизонте виднелись с поразительною отчетливостью. Мне показалось даже, что на востоке я вижу снеговые вершины каких-то гор. На мой вопрос возница отвечал, что, действительно, это Скалистые горы, а расстояние их отсюда не менее 300 верст! Как мы ни торопились, но всё же, благодаря отсутствию дороги и частым объездам разбросанных глыб, мы ехали довольно медленно, и Солнце стало близиться уже к горизонту, а между тем впереди — всё та же однообразная и грустная картина. Неужели лошади выдержат этот переезд не только без настоящего привала, но и без воды? — Возница очень разумно отвечал, что воды до самой Змеиной реки здесь нет, и потому лошади уже привыкли к подобной системе. Они могут делать даже бо́льшие концы и не пить воды в течение целых суток.