Василий Витковский - За океан. Путевые записки

В лагерной гостинице бассейна Норриса наша партия встретилась с другою, только что выехавшею из Мамонтовых ключей для кругового объезда «Парка». Тут я имел удовольствие говорить по-русски с г. Леш из С.-Петербурга. Мы никогда не знали друг друга, но он справлялся, нет ли русского, по книгам гостиницы, и во время ленча мы случайно оказались за одним столом. Он осуждал американские порядки, но, сколько мне удалось понять, неудовольствие происходило от того, что г. Леш, плохо владеющий английским языком, был вынужден обращаться к услугам американских немцев, а эти господа немилосердно обирают вверившихся им путешественников, убеждая, что тут везде страшная дороговизна, и настоящие американцы брали бы еще больше. На самом деле это не так, и без помощи немцев путешествовать в Америке удобнее и дешевле, но, конечно, надо знать язык.

От бассейна Норриса я ехал уже старою, описанною выше дорогою. Переночевав в гостинице Мамонтовых ключей и полюбовавшись еще раз тамошними чудесами природы, наша партия двинулась наконец в Синабар. От спутников я узнал, что наш кучер, благодаря которому Парковое Общество лишилось лошади, уволен от службы. Все выражали сожаление, но я был очень доволен, что беспечный и безжалостный человек получил достойное наказание.

В Синабаре мы узнали неприятную новость. Поезд из Ливингстона еще не прибыл; какой-то мост на Северной Тихоокеанской дороге сгорел, и это задержало поезд из Чикаго, так что местному поезду некого было везти. Дожидаться пришлось под дождем на платформе, потому что станционное здание имеет ничтожную конурку для публики, и мы, конечно, предоставили ее нашим дамам. Однако и там удобства были невелики. Всё убранство конурки заключалось в скамье и двух табуретах; многим дамам пришлось сидеть на собственных чемоданах и ящиках. Впрочем, кроме упомянутой мебели, тут стояло еще несколько изящных плевальниц (caspador), но они были бесполезны дамам. Эти большие медные плевальницы составляют неизбежную принадлежность всех общих комнат и вагонов в Америке, так как американские джентльмены имеют гнусную привычку постоянно плевать.

Ради развлечения мужчины отправились в балаган подле станции, в котором продаются разные «образцы» из Парка. Тут я насмотрелся между прочим на куски окаменелых деревьев со вкрапленными кристаллами. Цены за образцы довольно высоки, но продавец оправдывался тем, что выламывание кусков из немногочисленных окаменелых деревьев строго запрещено, и ему приходится покупать их за высокую плату от солдат, назначенных для охранения этих чудес природы…

Наконец пришел поезд, и платформа наполнилась вновь прибывшими, которые тотчас разместились в дожидавшихся экипажах и покатили на юг осматривать чудеса Желтокаменного Парка. Наша же партия заняла места в вагонах, и мы поехали на север, в Ливингстон. Покидая Парк, я должен сказать, что это шестое по порядку осмотра чудо Нового Света произвело на меня большее впечатление, чем раньше осмотренные (Бруклинский мост, Природный мост, Мамонтова пещера, Сад богов и Исполинские деревья). Теперь мне осталось видеть лишь седьмое — Ниагару.

В Ливингстоне я узнал, что и на западе сгорел какой-то мост; по полученным телеграммам поезд, с которым я рассчитывал ехать в Чикаго, придет не сегодня вечером, а завтра рано утром. Начальник станции был, однако, настолько любезен, что предложил мне и другим желающим ночевать прямо в запасном пульмановском вагоне, который он затем прикажет прицепить к поезду, так что мы избавимся от ночлега в гостинице и раннего вставания утром.

Пользуясь разгулявшейся чудною погодою, я пошел осмотреть самый Ливингстон и прежде всего отыскал почтовую контору, дабы написать письма и запастись почтовыми марками. Подобно тому, как и в других маленьких городках дальнего Запада, почтовая контора оказалась в глубине бакалейной лавки. Такой порядок имеет двойную выгоду: почтовому ведомству не нужно нанимать помещения (оно предоставляется безвозмездно хозяином лавки, но непременно в глубине, чтобы каждый посетитель конторы прошел через весь его магазин), а лавочник не без основания рассчитывает, что, идя к почтовому окошечку, каждый соблазнится выставленными товарами и купит себе что-нибудь. Такими, так сказать, случайными покупателями хозяин с лихвою выручает плату за помещение конторы, которая, впрочем, занимает немного места. Как бы нарочно у почтового чиновника никогда не оказывается сдачи, и покупающий одну, например, марку принужден менять деньги в лавке, что всего удобнее сделать, приобретя себе какую-нибудь совершенно ненужную вещь. При этом я заметил, что то вары в таких «почтовых» лавках продаются всегда дороже, чем в других местах. Зато приказчики и особенно приказчицы обращаются тут с покупателями в высшей степени вежливо и, прощаясь, прибавляют слова: «приходите опять» (come again).

После почты я успел еще погулять по ливингстонским улицам. Тут вовсе нет мостовых; для пешеходов сделаны деревянные мостки, но столь плохие и опасные для ходьбы, что большинство предпочитает ходить по середине улиц; это совершенно безопасно, так как городских железных дорог не имеется, а экипажей попадается весьма мало.

На ночь, как упомянуто выше, я забрался в спальный вагон и, проснувшись на следующее утро, был уже далеко от Ливингстона. Надо отдать справедливость американским порядкам: прицепка вагона никого из нас не разбудила. Я ехал теперь еще по штату Монтана, долиною реки Иеллостон, и местность была сперва живописная, но вскоре поезд понесся по пространству, известному под именем «скверной земли» (Bad Lands). Даже индейцы всегда избегали этих мест, совершенно лишенных воды. По большей части это холмистая пустыня; тут нет ни травинки. Некоторые обрывы холмов представляют весьма правильные, горизонтальные напластования. Время разнообразилось только переходами в столовый вагон, где пассажиров обильно угощали всевозможными яствами, причём завтраки, ленчи и т. д. продолжались по два часа и более.

К вечеру я въехал в штат Северную Дакоту. Дакота, названная так по племени кочевавших тут индейцев, представляла сперва один большой штат, но в 1889 году он был разделен на два: Северную и Южную Дакоту. Западные части этих штатов представляют те же «скверные земли», что и на востоке Монтаны, но чем дальше на восток, тем местность делается красивее и постепенно переходит в необозримые прерии с плодородною почвою. Население тут, однако, весьма редкое, и обработка полей даже конными машинами признается невыгодною, так что здесь применена обработка при помощи паровых машин. На полях виднеются локомобили, паровые плуги и паровые же жатвенные машины. К сожалению, из окна вагона нельзя разглядеть подробностей.