Игорь Забелин - Встречи, которых не было

Года через два-три после этого Черепанов и Алибер встретились в Иркутске. О чем говорили эти два столь разных человека, угадать трудно. Может быть, Черепанов рассказал анекдот о какой-то француженке, которая так надоела своему супругу, что он обещал заплатить ей по тысяче франков за каждые сто верст, отделяющие их друг от друга, после чего предприимчивая соотечественница Алибера помчалась из Парижа на Камчатку. Может быть, Черепанов упомянул о графите, которому уже не придавал особого значения. Однако никаких практических результатов эта встреча не дала.

В 1846 году Черепанов по каким-то своим нуждам отправился в Петербург и захватил с собой образцы графита, намереваясь предложить месторождение казне. Смысл операции этой совершенно ясен: Черепанов хотел сбыть в казну признанный негодным графит и поручить за это денежное вознаграждение. Но министр финансов Вронченко отказался принять месторождение в казну и посоветовал Черепанову самому заняться добычей графита. Надо ли говорить, что Черепанова менее всего устраивала такая перспектива!

Вот тут-то и прослышал о заявке Черепанова недавно вернувшийся из-за границы первостатейный купец Алибер. Он тотчас наведался к своему сибирскому знакомому и предложил ему триста рублей за право разрабатывать графит. Черепанов, недолго думая, положил даровые деньги в карман, и открытое бурятами Ботогольское месторождение графита перешло в собственность Алибера.

Впоследствии Черепанова поддразнивали, что он за триста рублей продал Алиберу семь миллионов, и мысль эта некоторое время досаждала казаку. Но потом он успокоился. Встретив Алибера через несколько лет, он убедился, что тот пребывает (цитирую) «в таких же «худых душах», как и мы, грешные».

Да, разработка графита далеко не сразу принесла Алиберу известность и богатство. Но из Петербурга в Иркутск он отправился окрыленным.

Проект первостатейного купца Алибера нашел самую горячую поддержку у нового генерал-губернатора Восточной Сибири Н. Н. Муравьеву. Ведь именно такие люди — образованные, честные, энергичные — и были нужны Муравьеву для претворения в жизнь его замысла: освоить, заселить обширную, но пустынную губернию. Муравьев к тому времени уже знал, что Алибер пожертвовал двенадцать тысяч рублей в пользу жителей Троицкосавска. Но Алибер не скупился и на новые взносы: он делает пожертвование на приют в Иркутске, приношение в пользу католической церкви в городе, участвует в каких-то благотворительных делах и окончательно завоевывает расположение генерал-губернатора.

Но все это для Алибера лишь средства, а не цель. Не задерживаясь в Иркутске, он нанимает рабочих и уезжает в горы.

Так началась для Алибера новая жизнь, жизнь удивительно непохожая на все прошлое, привычное, ставшее, казалось, необходимым. Он перестает интересоваться золотопромышленностью, забрасывает торговлю мехами. Его капитал составляет около восьмидесяти тысяч рублей серебром, и Алибер готов все до последней копейки вложить в новое предприятие, веря, что будет вознагражден сторицею. Уже эти поступки характеризуют Алибера как человека сильной воли, решительного, не останавливающегося на полпути. И последующие семь лет, почти безотрывно проведенные им в горах, на Ботоголе, целиком подтверждают это.

Обогнав основную партию рабочих, идущих с грузом, Алибер с небольшим отрядом уехал вперед. Дней десять пробирался он по нехоженым ущельям, готовил еду на костре, спал под открытым небом, расстелив кошму. И наконец пришел к Ботогольскому гольцу. Алибер знал, что графитовое месторождение находится на самой маковке гольца, выше границы леса. Снизу, с речки Ботогол, виден был ему заросший лесом склон, круто уходящий вверх, и массивная лысая вершина. Алибер едва сдержал желание немедленно подняться туда — уже вечерело и люди устали за день… Очень приятно забираться вечером под теплые одеяла, когда холодные горные ветры уже шумят в долинах, но вылезать из-под одеял утром, особенно когда трава вокруг серебрится инеем, — это, знаете ли, сомнительное удовольствие! Впрочем, трехминутное неприятное ощущение с лихвой окупается, едва пройдет первый озноб: студеный горный воздух обладает удивительным свойством пробуждать в человеке светлое, здоровое, сильное; в эти минуты кажется, что все по плечу, что на самое трудное дело с избытком хватит сил, и руки начинают слегка зудеть от неутолимой потребности в работе.

Вот в таком задорном, бодром настроении проснулся Алибер рано утром. Ему действительно казалось в те минуты, что все очень просто, стоит лишь подняться на вершину, вогнать в твердую землю кайло, и тут же откроются ему, как по волшебству, залежи великолепного самородного графита…

Солнце взошло, но еще не выглянуло из-за сопок — в ущельях долго приходится ждать свидания с ним. Хрустела под ногами укутанная изморозью заледеневшая трава. Рабочие рубили сучья для костра, и удары топоров звенели в морозном воздухе. Тайга ожила только с появлением солнца. Сначала осветились вершины гор, на постепенно косые лучи его достигли дна ущелий. Но тайга не наполнилась гомоном — редко-редко прокричит ястреб, и опять все стихнет…

Алибер, не спеша, взбирался по склону. Теперь он на все смотрел глазами хозяина, будущего владельца рудника. И он думал, что по такому крутому склону не спустишь графит, что придется тут Строить дорогу, и даже прикидывал в уме, во что она обойдется. Получалось дороговато, но Алибера сейчас ничто не могло смутить.

Он взошел на голец и остановился на самой высокой его вершинке, той, что позднее получит название Крестовая. Он увидел широкие пади, лесистые горы — все это лежало сейчас под ним, принадлежало ему, и он гордо расправил плечи. Лишь на секунду закралось в его душу сомнение — выдержит ли он долгое одиночество?.. Что если путь к графиту окажется труднее, чем он предполагал?.. Но в такой радостный день не было и не могло быть места сомнениям… Они пришли потом, значительно позже.

В первые же дни Алибер убедился, что графита здесь действительно немало. Но добытые образцы не отличались высоким качеством и определенно уступали борроудельскому, содержа в большом количестве инородные примеси.

Алибера это не смутило, потому что многого он и не ожидал: высококачественный самородный графит на поверхности не найдешь; чтобы добраться до него, нужно вскрывать жилу, снимать разрушившиеся, выветрившиеся слои. Но среди плохого карандашного камня нет-нет да и попадались небольшие прожилки отличного графита.

И Алибер понял, что разведку здесь надо ставить серьезно, что затраты окупятся, но не очень быстро, не через один год.