Игорь Забелин - Встречи, которых не было

В Иркутске Алибер предпринимает последнюю отчаянную попытку наладить карандашное производство. Он встречается с влиятельными людьми, жертвует деньги для жителей села Голуметь, организует в помещении Географического общества выставку изделий из графита, ту, которую посетил Муравьев-Амурский.

Потом Алибер уезжает в Петербург, все еще на что-то надеясь. Но все более крепнет в нем решение не возвращаться на рудник. В Петербурге Алибер узнает, что за последние годы значительно подвинулась вперед техника очистки и прессования графита, что теперь хорошие карандаши получают и из низкосортного минерала. Алибер понял, что обстановка изменилась в невыгодную для него сторону. Он взвешивает все «за» и «против». Разумеется он принимает в расчет и то обстоятельство, что финансовое положение его значительно поправилось, что состоянию его могут позавидовать многие промышленники. И Алибер принимает решение: он дарит все хозяйство на руднике своему голуметскому доверенному, а скот велит раздать сойотам.

Долгий, наиболее славный период в жизни Алибера кончился, кончился не так, как ему хотелось. И все-таки Алибер мог гордиться сделанным. И он гордился. Вся его дальнейшая жизнь была лишь отсветом ботогольской эпопеи, и Алибер понимал это.

В 1860 году Алибер возвращается во Францию. Он богат, лечится от ревматизма на лучших курортах Франции, не жалеет средств. Но мысленно он все время возвращается в далекую Сибирь, на маленький рудник, затерянный среди лобастых гольцовых вершин, туда, где провел молодость, где оставил самое дорогое, что.

Имел в жизни, лучшую часть самого себя. Алибер сделал все от него зависящее, чтобы популяризовать сибирский графит. Десятки свидетельств и дипломов собрано в его книге. Они были выданы авторитетными учреждениями, в том числе Русским географическим обществом. В Париже, Лондоне, Вене, Гавре и других западноевропейских городах устраивает он художественно оформленные выставки изделий из графита, а также дарит их крупнейшим, европейским музеям, и те охотно принимают их, потому что Алибер превратил свой превосходный графит в подлинные произведения искусства. Так, в один из крупнейших парижских музеев Алибер пожертвовал большую художественную группу с бюстами Ермака и Александра II. Однако основную часть своих богатейших сибирских коллекций, а впоследствии и весь свой архив Алибер оставил в небольшом городке Риоме, что расположен в Оверне, неподалеку от крупного промышленного центра Франции Клермон-Феррана. На то были особые причины…

…В 1865 году Алибер в Париже получил из типографии первые экземпляры книги о ботогольском сибирском графите. В том же году на рудник, покинутый хозяином, приехал знаменитый географ, впоследствии революционер-анархист, П. А. Кропоткин. Внизу, в долине Ботогола, Кропоткин увидел заимку Алибера — дом хозяина, скотные дворы, застекленную юрту сойота-сторожа, который в отсутствие Алибера позволил себе лишь небольшое отступление от правил: завесил окна тряпьем. Кропоткин поднялся по черной от графита дороге на вершину гольца. Странная картина открылась его взору: безлюдно и мертво было на вершине гольца, но все сохранялось в строгом порядке. И старик сойот, взобравшийся на голец вместе с гостями, ревниво следил, чтобы они, не дай бог, не совершили чего-нибудь недозволенного. Шахта с машинами, склады с инвентарем оставались незапертыми, но все в них было в полной сохранности. Кропоткин заглянул в дом Алибера, имевший вполне жилой вид; казалось, что хозяин отлучился ненадолго и вот-вот вернется — черноволосый, чуть тронутый сединой, подвижной, веселый — и пригласит гостей за стол, накрытый дорогой скатертью, пододвинет мягкие удобные кресла, велит раздуть самовар и в ожидании чая предложит почитать газеты, которые так и лежали семь лет на столе веранды…

Но ничего этого не случилось и не могло случиться. Лишь мысленно Алибер мог перенестись на вершину Ботогольского гольца, войти в свой уютный дом, прислушаться к посвисту ветра за окнами… Такие воображаемые путешествия Алибер совершал множество раз, а если становилось уж слишком тоскливо, наведывался в гости к графу Н. Н. Муравьеву-Амурскому, который, после того как его принудили уйти в отставку, тоже поселился во Франции, в Париже.

А потом богатый рантье Алибер не выдержал и придумал себе забаву, за которой скрывалась глубокая грусть. Он поселился в Риоме, в городке, расположенном среди невысоких гор, в Центральном французском массиве, и начал вкладывать огромные средству в строительство игрушечного Ботогола на облюбованной им вершине… Так и провел последние десятилетия своей жизни этот оригинальный, щедро одаренный природой человек — торговец мехами и золотопромышленник, добытчик графита и астроном-любитель, инженер и меценат. Он дожил до преклонного возраста и умер в Париже в 1905 году.

История графитового рудника, разумеется, не кончилась с отъездом Алибера. Он переходил из рук в руки; некоторое время подвизался там Пермикин. Однако все новые владельцы крохотного, но получившего всемирную известность рудника не оставили по себе памяти в народе. Одни потому, что не выдерживали сравнения с Алибером, другие потому, что не пожелали отдать руднику столько сил и энергии, сколько отдал Алибер. В 70-х годах прошлого столетия, когда Ботогол посетил Черский, все там еще оставалось в полной сохранности. Но позднее все было разрушено, сожжено и растащено.

Лишь в 1916 году месторождение вновь досталось энергичному человеку — С. В. Рутченко. Шла первая мировая война, потребность в графите возросла, и Рутченко, последний частновладелец, развернул бурную деятельность. Он значительно увеличил добычу графита на Ботоголе, которая понемножку, кустарно продолжалась почти все время, собрался построить дорогу от Ботогола до Черемхова, задумал создать графитовую фабрику…

Революция прервала деятельность Рутченко. 14 апреля 1920 года Советская власть национализировала Мариинский прииск. Но лишь в 1925 году трест «Русские самоцветы» решил возобновить добычу графита. Осенью следующего года на рудник прибыло двадцать два горняка во главе с заведующим разработками П. К. Коровым.

Они восстановили заброшенный, разрушенный (в который раз!) рудник, вернули его к жизни…

На этом можно поставить точку. Но мне хочется сказать еще два слова. Конечно, Алибер и его рудник — это капля в промышленном море современной Сибири. Но ведь у каждой капли есть своя, часто очень поучительная и своеобразная история, и вообще без этих «капель» не было бы и «морей», не было бы того, что ныне, после новых грандиозных строек, образует экономическую базу советского общества. Мы очень многим обязаны тем людям, которые трудились на нашей земле до нас. И мы обязаны быть внимательны к их памяти. Мы должны ценить подлинных тружеников и изучать результаты их трудов. Если мы будем поступать именно так, то в наши скрижали будут занесены не только землепроходцы, открывшие Амур для русских, не только Невельской, проложивший дорогу в его устье, но и Муравьев-Амурский, создавший на нем поселения, внесший столь значительные изменения в географию нашей страны.