Игорь Забелин - Встречи, которых не было

Вскоре познакомился Алибер с местными жителями — кочевниками-сойотами. В середине прошлого века сойоты, объединенные ныне в Сойотский национальный район, занимались только оленеводством — разводили северных оленей и пасли их на высокогорных ягельных пастбищах, напоминая по образу жизни обитателей далекой тундры — ненцев. Некоторых из сойотов Алибер нанял к себе на работу. Но этим отнюдь не ограничились его взаимоотношения с местным населением. Умного, с широкой натурой купца поразил исключительно низкий жизненный уровень сойотов, примитивность их хозяйства: не говоря уж о посевах, они не имели даже крупного рогатого скота и овец, как их соседи-буряты. С этим Алибер смириться не мог и решил преобразовать жизнь сойотов. Он и действительно немало сделал для них, но видеть в этом лишь благотворительный акт, конечно, нельзя. В Алибере романтик легко уживался с рачительным и даже расчетливым хозяином, дельцом. Но делец этот думал не только о том, чтобы наполнить карман, урвать куш побольше и скрыться. Фантазируя о будущем, Алибер наверняка представлял себе Саяны преображенными, живущими иной, цивилизованной жизнью; воображение рисовало ему многолюдный поселок, выросший вокруг рудника, связанный дорогой с Иркутском. Но если так, то промышленность должна иметь, говоря современным языком, свою сельскохозяйственную базу, чтобы рабочие не нуждались в молоке, мясе, яйцах, овощах. Но как создать такую базу?. Завести в глубь Саян русских пашенных крестьян?.. Это слишком дорого обошлось бы, да и кто гарантировал бы Алиберу, что крестьяне смогут наладить хозяйство в непривычных для них условиях?.. И Алибер избрал другой путь, наиболее разумный. Он решил внедрить скотоводство и огородничество в хозяйство местных жителей — сойотов и обеспечить в будущем свой рудник продуктами, которые пока что все до последней крупинки приходилось доставлять во вьюках, на лошадях.

Далеко не все впоследствии сложилось так, как мечталось Алиберу. Два года добывал он графит с небольшой партией рабочих, добывал и летом, и зимой, складывал штабелями выпиленные куски, но добраться до хорошего графита все не удавалось. Вместе с сибиряками он, француз-южанин, стойко переносил свирепые морозы, ветры, от которых, казалось, вот-вот застынет кровь. И рабочие, и сам Алибер ютились во временных бараках, из которых сквозные ветры выносили за ночь тепло.

В конце концов Алибер пришел к выводу, что нужно либо все бросить, либо играть ва-банк: нанять еще рабочих и уже сейчас создавать нормальные условия жизни. Он выбрал второй путь, отлично сознавая, что на карту поставлено все его состояние, все его будущее. Он увеличил число горнорабочих до ста человек, в изобилии завез на рудник продукты, взрывчатку, развернул капитальное строительство. На берегу речки Ботогола, у подножия гольца, он построил так называемую заимку Алибера — отличную ферму с теплым скотным двором, конюшней, птичником и вместительным жилым домом. Он выписал породистый скот, домашнюю птицу, завел собак, лошадей, кошек. Часть скота Алибер роздал сойотам, предварительно обучив их уходу за ним. Рядом с фермой он разбил огород и стал выращивать на нем, на удивление сойотам, редиску, редьку, картофель, капусту. Посреди фермы Алибер поставил деревянную юрту с застекленными окнами — для сторожа-сойота.

Но основные строительные работы развернулись на вершине гольца, там, где велись разработки. От крытого входа в шахту Алибер провел галерею к обширной общей столовой, а постройку над шахтой превратил в Красивую островерхую башню с цветными стеклами в окнах и флюгером на маковке, на котором высек надпись: 1847 год. В центральной части гольца он выстроил себе виллу с верандой, отдельной кухней и людской и тут же пр соседству добротные, прочные дома для рабочих; хозяйственные и бытовые строения вроде бани он поместил несколько в стороне. На вершинке, которая теперь известна под названием Крестовая, Алибер воздвиг часовню с высоким католическим крестом и цветными витражами. Между строениями рабочие выложили ровные дороги и обнесли их невысокими барьерами из пустой породы. Отвалы и низкопробный графит Алибер приказал рабочим не разбрасывать, а складывать по строго намеченному им плану, и, когда они выполнили его распоряжение, рудничный поселок стал похож на миниатюрный средневековый замок с каменными стенами и бастионами — тут полностью сказался привитый Алиберу с детства вкус к изящному. Но Алибер по обыкновению думал не только о красоте. Из тех же скальных обломков он сложил два ветрореза и высокую толстую стену, направленную под углом к господствующим в зимнее время ветрам. Эти сооружения не только защищали жителей поселка от ветра, но и отбрасывали в сторону снег. В это же время Алибер начал строительство той самой дороги от нижнего поселка к верхнему, которая так великолепно сохранилась до сих пор. Предвидя трудности, которые возникнут при вывозке графита, Алибер наметил построить дорогу от Ботогола до Голумети протяжением более чем в сто пятьдесят километров и маркировал трассу высокими католическими крестами с одной перекладиной.

А когда бытовые условия наладились, Алибер все усилия направил на поиски графита. Он организовал посменную круглосуточную работу, и горняки, надо полагать, трудились на совесть, потому что нигде не платили так хорошо и нигде не кормили так сытно, как на шахте Алибера. Да и хозяин держался просто, не боялся трудной работы, сам сортировал графит, а ведь это тоже много значит.

…Год шел за годом. Алибер странствовал по окрестностям рудника, вел геологические исследования, искал самоцветы, тщательно вел дневник погоды, записывая температуру и направление ветра, отмечал землетрясения, грозы. Если было настроение — музицировал, а ясными ночами изучал в телескоп звездное небо…

Работы в руднике не прекращались ни на час, все глубже становилась шахта, глуше звучали в ней взрывы, но на-гора выдавался по-прежнему лишь низкосортный графит. Жестокому испытанию подвергались не только воля, но и карман Алибера. Не раз нависала над ним угроза полного разорения, не раз кредиторы угрожали ему долговой тюрьмой. Алиберу приходилось бросать рудничные дела и ехать в Иркутск улаживать свои запутанные отношения с местными финансистами. В 1851 году Алибер составил товарищество с неким Занадворовым. Однако впоследствии компаньон не принес Алиберу ничего, кроме неприятностей.

На Ботоголе жизнь по-своему наладилась, выработался особый, ставший привычным ритм, реже вспоминалось об одиночестве, оторванности от цивилизации. Иногда на рудник заезжали охотники, ссыльные, сойоты, буряты, и всех Алибер встречал как желанных гостей. Летом он занимался… садоводством. Да, рядом со своей виллой, там, где не рос даже выносливый «сибиряк» — кедровый стланик, он разбил крохотный садик, точнее, цветничок. С восточной, видимо наиболее безветренной, стороны, домика росли и цвели у него обитатели низкогорий: желто-оранжевые огоньки, синие акониты, белая чемерица, соссюрея, астры и даже лилия-саранка, выбрасывающая среди лета крупные красные цветы. Эти своеобразные цветоводческие опыты Алибера подтверждают, что не высота, а незащищенность от ветра в зимнюю и особенно весеннюю пору является главной причиной скудности растительного мира на вершинах гор Южной Сибири.