Вячеслав Гончаров - На суше и на море 1987

В то время карты архипелага были очень неточными, конфигурация островов и их высоты никак не сходились с данными. Составленные австро-венгерской экспедицией Пайера в 1873 году, они мало соответствовали действительности, ставя штурманов в нелепое положение, затрудняя визуальную ориентацию.

Вот показался самый северный остров архипелага. Как купол огромного раскрывшегося парашюта, четко рисовалась его закованная льдом вершина. Подойдя вплотную, легли в круг, осматривая и изучая выбранный нами с Водопьяновым трамплин для прыжка первой советской экспедиции на Северный полюс.

По форме остров напоминал четырехугольник. Голая глыба льда высотой более 450 метров, вся белая, только на мысах Аук, Флагели, Германии и Столбовом чернели голые скалы базальта. Лед с купола медленно сползал в океан во все стороны, образуя многочисленные ледники с черными зияющими трещинами-безднами на склонах и обрываясь в воду, где плавали величественные айсберги.

Наивысшая точка Рудольфа, измеренная по самолетному альтиметру, не превышала 500 метров. Размеры острова 28 на 14 километров. У побережья острова, с западной стороны, между бухтой Теплиц-Бай и мысом Столбовым, в 1936 году была построена зимовка и временная база для воздушного отряда: несколько жилых домов, баня, склады, радиостанция, радиомаяк. Все это расположено на голой базальтовой россыпи, покрытой зимой двухметровым пластом снега. С самолета был отлично виден маленький одинокий домик на берегу бухты Теплиц-Бай, где зимовал в 1933 году Е. Федоров.

Самолет сделал широкий круг. Дико наторошенный лед к северу от Рудольфа заставлял с уважением думать о смельчаках, которые пытались добраться до полюса по льду. На куполе острова дымились посадочные костры, а со стороны поселка медленно ползли два трактора. Один за другим садились самолеты на узкую полосу заснеженного аэродрома и заруливали на якорную стоянку у занесенного до трубы технического домика.

Радостной была встреча с зимовщиками. Их 20 человек. За время полярной ночи, которая здесь длится более четырех месяцев, они создали авиабазу и подготовились к встрече экспедиции, обеспечив 31 участника жильем, питанием, а самолеты — горючим, смазочными материалами и технической помощью.

У входа в жилой дом стоял на задних лапах белый медведь с большим ключом на блюде, накрытом полотенцем с надписью: «Ключи от Северного полюса».

В большой теплой кают-компании за длинным столом было шумно, людно и вкусно. Зимовщики засыпали нас вопросами о Большой земле. Смех, шутки, пожелания благополучного перелета. Разошлись по своим каютам глубокой ночью.

Следующий день был отведен для отдыха, а потом начались работы по подготовке к последнему этапу перелета — прыжку на льды полюса. Замелькали дни, полные забот, авралов и напряженного труда: откапывали самолеты из-под сугробов после пург, доставляли с берега океана сотни бочек горючего на вершину острова, очищали машины от постоянного обледенения — ведь самолеты стояли на высоте 400 метров в почти постоянной облачности, висевшей над островом.

Казалось, все готово. Дело за погодой. Прилетевший с нами синоптик Б. Дзердзеевский, многозначительно улыбаясь, сдерживал наш пыл, говоря, что погода для полюса еще не пришла. Он был прав. Наши разведывательные самолеты неоднократно вылетали в высокие широты и неизменно подтверждали прогнозы Дзердзеевского.

Уже 15 дней мы сидели на берегу моря в ожидании погоды. Синоптик, колдуя над колонками цифр, получаемых дважды в сутки от десятков метеорологических станций, неизменно вычерчивал на синоптических картах кривые целых семейств циклонов, беспрестанно двигавшихся со стороны Гренландии на Рудольф и в приполюсную зону.

5 мая «Н-166» стартовал в глубокую разведку до 87° северной широты. Погода благоприятствовала полету. Дойдя до указанной точки, Головин и Волков сообщили, что идут дальше, чтобы узнать погоду на полюсе. Все шло нормально. Мы ждали возвращения «Н-166», чтобы затем вылететь всем. Неожиданно погода испортилась. Низкие тучи закрыли аэродром на куполе острова. Горючего у Головина оставалось только до Рудольфа. Стали готовить его прием внизу, у зимовки, где была неплохая видимость. Перед самым островом у Волкова вышел из строя радиокомпас. Включили радиомаяк, но, очевидно, вокруг острова образовались ложные равносигнальные зоны, и самолет начал плутать в облаках. Вдруг мы услышали шум его моторов и сообщили экипажу, что они только что прошли над нами. Бортрадист принял наш сигнал и тут же сообщил, что радиокомпас заработал и они будут пытаться сесть у нас внизу, так как горючее кончается — горит красная сигнальная лампа.

Видимость ухудшалась с каждой минутой, туман наползал и на площадку. Минуты тянулись мучительно долго. И вдруг мы услышали приближающийся рев моторов с севера. На высоте 25–30 метров из облачности вынырнул самолет и с ходу сел на узкую и короткую площадку. Бросаемся к нему. Из кабины выходят возбужденные и счастливые Головин, Волков, Стромилов и бортмеханики Кекушев и Терентьев — первые советские люди, пролетевшие над полюсом.

На следующий день для разбора полета была создана комиссия в составе Спирина, Шевелева, Папанина, Федорова и автора этих строк. Надо было уточнить, достиг ли «Н-166» полюса, разобрать ошибки полета и учесть его опыт. Экипаж «Н-166» доложил, что радиомаяк был хорошо слышен до самого полюса, но магнитные компасы вели себя очень плохо. Картушка «гуляла» при курсе на север от 280 до 80° и совершенно отказывала при кренах самолета. В окна облаков неоднократно видели большие ледяные поля, где вполне возможно выбрать место для посадок тяжелых самолетов. Шли на высоте от 200 до 600 метров. Иногда показывалось солнце, тогда проверяли свой курс по солнечному пеленгатору. Погода до 87 ° была сносной, но дальше стала портиться. Ориентировались только по лучу радиомаяка. Когда, по расчету, пришли на полюс, то были в облаках, пилотировали машину вслепую, по гироприборам. На обратном пути, уже вблизи острова, радиомаяк стал путать пеленги, а радиокомпас отказал. Чтобы не столкнуться в облаках с горами, ушли западнее, а когда заработал радиокомпас, штурман вывел на радиостанцию, и вскоре увидели зимовку.

Через несколько дней для проверки зон радиомаяка был послан самолет «Н-128» с летчиком Крузе. Одновременно требовалось разведать и погоду, для чего на борт был взят синоптик Дзердзеевский. Но и на этот раз Арктика показала себя. Самолет попал в неожиданно начавшуюся пургу и, потеряв ориентировку, сделал вынужденную посадку на льдах океана примерно на широте 82°. Связавшись по радио с нами, Крузе сообщил, что все в порядке, и попросил сбросить ему на парашюте горючее и инструмент — лопаты и кирки для расчистки взлетной полосы.