Михаил Кожухов - Клуб путешествий. Записки командора и других путешественников (сборник)

На одном из домов вы видите надпись «Музей электрификации» и смело туда заходите. У карлицы, улыбающейся вам, спрашиваете сколько стоит билет. Первое впечатление, как всегда, ошибочно. Вход – бесплатный, а у этих детей такие взрослые лица. Такие взрослые руки, они знают, что такое тяжелый труд. Вместе со школьниками, пришедшими на экскурсию почему-то без учителя вы рассматриваете паровые машины и первые ламповые радиоприемники, телевизоры с линзами и стиральные машины, факсы и пейджеры. Вместе же играете на терменвоксе, а потом нажимаете на кнопочки специального аппарата и заворожено смотрите, как рождается электричество и бегут искры. Вы изучаете отдельную экспозицию, посвященную знаменитым перуанским летчикам. Один из них был первым человеком, перелетевшим через Альпы, и его именем теперь назвали столичный аэропорт. Его лицо смотрит на нас с десятисолевой купюры.

Вы кидаете монетку достоинством в один соль в еще один экспонат музея – музыкальный автомат и на все залы звучит Битлз «Hard day’s night». Дети радуются как дети (прошу прощения за оборот) и просят с вами сфотографироваться.

От них вы узнаете, что сейчас на площади за углом будет большой концерт, что-то вроде перуанской версии международного шоу «Голос». Вы с радостью идете за ними.

На сцене, один за другим, выступают невнятные артисты, примеряющие ролевые модели Наталии Орейро и Энрике Иглесиаса. И вы уже, позевывая, смотрите на мальчишек-скейтбордистов, совершающих невероятные пируэты по-соседству, как вдруг слышите рваный, живой звук. Потрясение устоев: кто-то здесь поет не под фонограмму? На сцене парни в национальных шапочках, на которые нашиты тоже вязаные панковские гребни, с электрогитарами, компьютерами и очень внушительной драм-машиной. Они берут ритм, оглушают площадь звуком и настоящим рок-н-роллом с национальными перуанскими мотивами. Это очень круто. Такие местные U2. Если бы вы что-то решали в этом конкурсе, то сомнений в том, кто победил, не было бы. В сумерках вы топаете в сторону отеля и в вашей голове все еще звучит эта мелодия.

Вы заходите в супермаркет, просто так, поглазеть что покупают на ужин местные жители. Вы проходите мимо стеллажей с картошкой (здесь ее выращивают около трехсот сортов, но в магазине представлено каких-то жалких двадцать видов) и покупаете себе на обратный путь чипсы из синей кукурузы, маленькую дыньку и несколько пузырьков с «писко».

И уже ночью, в номере, вглядываетесь из окна в темный океан и огоньки города, чье название так забавно вертится и щелкает на языке: «Лима. Ли-иима. Льльльима»… (см. фото 73)

Фото 73. Пеликаны

Практически во всех городах мира, церкви – градообразующие, стержневые здания. Они величественно стоят на центральных площадях. От них лучами расходятся улицы. Они отмечены на всех картах. К старинным костелам, храмам, ступам и мечетям водят туристов. На Манхеттене все иначе. Здесь церкви, напротив, будто хозяйственные пристройки, или даже собачьи будки в огромной усадьбе, теряются среди небоскребов, подпирающих небо. Невысокие сооружения, чью крышу вы даже можете разглядеть (от этой привычки здесь быстро отвыкаешь).

Но вот, воскресным утром вы неспешно едете в Гарлем. Чем дальше от Централ-парка, тем дома становятся все ниже и скромнее. И вот уже церкви сначала уравниваются с горизонтом, а потом уже становятся заметны их внушительные силуэты, их шпили на фоне неба.

Гарлем – не престижный район, здесь гектар земли не стоит дороже золота. Пока еще можно позволить строить невысокие дома.

Вы выходите из такси у «Абиссинской Баптистской Церкви». И прежде чем войти в нее, выкуриваете сигаретку, или просто дышите воздухом этого, по-прежнему, особенно по ночам, местами опасного района.

Мимо проходит городская сумасшедшая, вслух ругающаяся со своими демонами. Вы стараетесь не встречаться взглядами ни с ней, ни с другими жителями гетто. В газетном киоске на углу, бросается в глаза подборка журналов «Хип-хоп ревю». Представитель его целевой аудитории, парень с голым торсом и золотой цепью на шее, в широких спортивных штанах, прыгающей походкой подходит к вам и интересуется: который час? Вы облегченно вздыхаете и отмечаете про себя, что татуировки на черной коже, оказывается, практически совсем не видны. Читаются только крупные линии и буквы.

Вы бочком заходите в церковь. Садитесь с краю, чтобы не отвлекать прихожан. Наивный план – вы здесь единственный белый и все смотрят на вас. Вы стараетесь в свой неуклюжей и дружелюбной улыбке транслировать следующие мысли: «Извините. Я вас не потревожу. Я просто посмотреть. Меня тут нет. Не обращайте на меня внимания. Я – хороший…»

Впрочем, харизматичный священник – настоящий профессионал, через пару минут возвращает внимание своей паствы, и теперь вы можете облегченно выдохнуть и уже спокойно наблюдать за людьми. Женщины в нарядных платьях самых невообразимых расцветок, но обязательно в тон шляпкам. Некоторые – строго в белом: костюмы, перчатки и вязаные чепчики, такие, какими наши бабушки покрывали экран черно-белого телевизора, «чтобы не излучал». Мужчины одеты не менее аккуратно, но более строго. Однотонные рубашки заправлены брюки, в руках у каждого Новый Завет. Практически нет представителей среднего поколения. В основном старики и дети. За исключением мужчины, лет сорока, что сидит прямо передо мной. На его лице красноречивые шрамы, а на шее тревожные татуировки, не оставляющие сомнений.

Пастор читает проповедь о Ное и постепенно вводит в транс собравшихся. В этом ему помогают музыканты, пристроившиеся на балконе: гитарист, клавишник и, особенно, ударник, который все усиливает ритм, нагнетая, как «Болеро» Равеля. Прихожане слушают речь проповедника предельно внимательно и поддерживают ее одобрительными выкриками. Особенно, мой сосед.

– Никто не верил, а Ной – верил! – вещает священник.

– А Ной верил, да! – вторит ему татуированный.

– Иисус молится за нас днем и ночью!

– Да! И ночью!

Микрофон, с благословения пастора, берет старушка лет восьмидесяти и начинается то, ради чего вы сюда приехали. Она исполняет госпел так, что ее голос будто звучит, вибрирует внутри вас. Он производит маленький атомный взрыв, где-то в районе вашей грудной клетки. Это настоящее чудо. Микрофон переходит из рук в руки. Какая Бейонсе? Какая Мэрайя Кери? Здесь такого градуса талант – как минимум у каждого второго! Все уже давно вскочили со своих мест, хлопают и танцуют в такт музыке. Вы не исключение, потому что на секунду вам удается взглянуть себя со стороны: с улыбкой до ушей кричащего «Аллилуйя!». Это похоже… да нет, это и есть экстаз. Поэтому, вас не удивляет собственная щедрость, когда мимо проходит с коробочкой сборщик пожертвований.