Андрей Зализняк - Прогулки по Европе [litres]

С двух попыток попали в киноклуб (у метро Ottaviano) на «Последнее метро». Остались довольны, но последнее метро на этом упустили. В поисках такси дошли до piazza del Risorgimento. Там стоянка, и такси действительно появлялись. Но таксисты вели себя совершенно по-московски: соглашались везти только туда, куда им самим хотелось. Пара, которой нужно было на периферию, вступала то в одни, то в другие переговоры, но безуспешно. Нам повезло: наш адрес таксиста устроил.

23-го утром выходим из гостиницы и оказываемся внутри общеитальянской демонстрации против планов Берлускони. Вокзальная площадь заполнена почти вся; оттуда шествие вытекает на via Cavour. Огромное количество знамен, преобладает красный цвет. На вокзале из каждого прибывающего поезда выливается еще одна колонна со знаменами.

Около 12 мы уже в Неаполе. Гостиница «Candy» на via Carrozzieri alla Posta, которую я уже освоил год назад. Вся гостиница – это последний этаж старого-престарого дома. Изнурительная мрачная лестница на четвертый этаж (а по высоте – не меньше чем на седьмой). Встречает какая-то молодая женщина, которой я здесь раньше не видал. Были телефонные переговоры о том, что нужна комната для отца с дочерью; но кто знает, как это поняли хозяева – буквально или фигурально. Идем за новой хозяйкой, и я говорю Анюте, пользуясь тем, что наш с ней язык секретный: «Интересно, какую все-таки комнату нам дадут». На это хозяйка оборачивается и хамоватым южнорусским говорком: «Какую-какую – нормальную! У нас все комнаты нормальные!»

Комнату она таки отводит нам с двуспальной кроватью; ни о каких переговорах по нашему поводу явно ничего не знает. Начинаем все объяснять заново. «Ну ладно, – говорит она, – тогда идите сюда». И приводит нас в огромную угловую комнату на два света, целый зал, где стоят пять кроватей. Как мы узнали позже, это комната для артелей. Но нас вполне устраивает. По одну сторону – стена ограды Санта-Кьяры, высотой этак метров пятнадцать, по другую – внутренний дворик с висящими на ветвях лимонами. Но при этом на улице – холодина, время от времени начинают крутиться снежинки. А в комнате – никаких признаков отопления: юг же! зачем? Так что на улице плюс один и в комнате почти столько же.

Рядом с нашей гостиницей главный почтамт, громадное здание муссолиниевской архитектуры. На нем на высоте пятого-шестого этажа врезано навеки огромнейшими буквами: Anno 1936 XIV ERA FASCISTA.

Нет-нет да ощутимо дохнет чем-то отечественным – более явственно, чем на итальянском севере. Скажем, в лавке посмотрят на тебя лениво и снисходительно и ответят «этого нет» с почти российским удовлетворением. Мы пытались, например, вечером купить хлеба и в двух или трех местах потерпели фиаско: «Нет сдачи!»

В великом неаполитанском музее. Почти все время провели в громадном главном зале, куда перенесены фрески Помпей. Сапфо необыкновенно хороша.

Зал геркуланской Villa dei Papiri (виллы Кальпурния Пизона, тестя Цезаря). Под стеклянным колпаком два еще не развернутых свитка вместе с прибором для их разворачивания, который изобрел в XIX веке некий монах. Почти невозможно представить себе, что это можно прочесть: ведь они же в сущности сгорели! остался только рулон угля и пепла, приблизительно сохраняющий форму первоначального свитка. Однако же рядом на стене другой такой свиток, развернутый и наклеенный на подложку; и видно, что он вполне читается!

Сейчас в неаполитанском музее 1800 фрагментов и целых свитков из Геркуланума. Всего в этой библиотеке было около 800 свитков. Авторы: эпикуреец Филодем из Гадары (живший под покровительством Кальпурния Пизона), Эпикур, Хрисипп и другие.

24-го, воскресенье. Холод продолжается; дождь, временами переходящий в снежинки. Но выбора нет: едем в Помпеи. Южнорусская и украинская речь преследует нас в Неаполе повсеместно. Вслед отходящему поезду женский голос: «Пока, Оксаночка!»

Поезд идет вдоль залива, но долгое время просветов в застройке почти нет. Высятся небоскребы восточного Неаполя – мини-Нью-Йорк. Вдоль пути в основном задворки фабрик. И вдруг совсем-совсем близко – Везувий! Но за вчерашний день он чуть ли не до основания покрылся снегом! Проезжаем Геркуланум. Везувий на глазах поворачивается к нам новыми боками, края кратера все время меняют очертания, две вершины наезжают друг на друга.

Помпеи. Выходит полпоезда. Туристов тьма, несмотря на ужасную погоду. Впрочем, бывают и такие паузы, минут по двадцать, когда дождя нет, даже мелькает солнышко и тогда все оживает сразу необыкновенно. Японская речь экскурсоводов раздается со всех сторон. Между прочим, некоторые из таких экскурсоводов – это не седовласые японцы, а вполне итальянского вида молодые дамы. Не зря, значит, работает Борис-Андреичев Istituto Orientale di Napoli. Стараемся бродить менее людными улицами, пренебрегая туристской обязанностью «отметиться» во всех предписанных точках и подольше останавливаясь там, где какая-нибудь стена прикрывает от зверского северного ветра. Несмотря на невзгоды, впечатление мощное. Может быть, даже легче осознать ту древнюю катастрофу, чем в идиллические моменты.

Понемногу пробираемся в сторону Villa dei Misteri. Наконец, добрались; но, к сожалению, со времени моего первого визита в 1991 году главную комнату с фресками загородили цепями. Вакханку теперь можно видеть только из дверей под таким острым углом, что воспринимаешь разве что знаменитый помпейский красный цвет, а рисунок надо восстанавливать по памяти по репродукциям.

К этому времени холод уже пробрал невыносимо. В ресторанчике на выходе из Villa dei Misteri почему-то не было практически никого. Мы спросили только одно: «Где у вас тепло?» Завели внутрь и посадили около электрообогревателя – это у них единственная форма отопления. Это было так прекрасно, что остальное уже было неважно. Между тем накормили хорошо и, вопреки обыкновению, не терроризировали. Без малейшего колебания все вопросы официант обращал к синьоре. Синьора спросила: «А красное вино у вас есть?» Несмотря на чудовищность вопроса, не повел ухом и принес кувшинчик. Вино оказалось потрясающим. «Как называется?» – закричал я. – «Vino di Vesuvio, signore», – отвечал он с артистичным выражением сдержанной гордости. Про необыкновенное плодородие вулканического пепла на склонах Везувия, из-за которого люди там селятся, не считаясь с риском, я слыхал; а теперь вот узнал, какое великолепное эти извержения порождают вино. «Берем еще и с собой», – заявили мы.

Вернулись в Неаполь еще засветло. Пробираемся улочками старого города: немыслимые щели шириной метра два между высоченными домами; впрочем, довольно прямые. От неба видны где-то высоко-высоко только узенькие полоски. Между пешеходами на приличной скорости проскакивают мотороллеры и мотоциклы. Вдруг впереди чудовищный барабанный бой и какие-то литавры. Идем на звук, но звук тоже движется. Предпасхальная процессия квартала – вся улочка запружена хоругвями. Почти все молодые. Музыка на наше ухо нисколько не религиозная – маршево-боевитая.