Андрей Зализняк - Прогулки по Европе [litres]

Обратил внимание на то, как люди выходили с перрона через единственные вокзальные двери на привокзальную площадь. Образовалась гигантская очередь, длиной чуть ли не во весь перрон, но спокойная. И всё же нашлась какая-то дамочка, которая со своей сумкой на колесах проехала по свободной части перрона мимо всей очереди, притиснулась к самым дверям и вскоре-таки встряла в очередь и прошла. Ну вот, есть всё-таки среди них и такие, подумал я. А позднее, уже на вокзальной площади, дамочка снова попалась мне на глаза. Скучая в ожидании, она развернула газету и стала ее просматривать. Газета была русская.

Вдруг выкатились три роскошных австрийских автобуса с надписью «Служба перевозки железнодорожных пассажиров». Полтора часа езды до Виллаха по горным красотам. Надпись «Государственная граница» прошли, не снижая скорости. Зато надолго застряли на pedaggio (границе платного участка магистрали): наш водитель, везущий треть поезда людей, должен был рассчитаться с автоматом совершенно так же, как любой частный водитель-одиночка, а его карточку автомат признать почему-то не захотел – неукоснительно выплевывал ее (эдак раз пятнадцать), как ни старался водитель ее ему подсунуть то так, то эдак. Что водитель везет людей к поезду, автомату было совершенно наплевать. Стало ясно, что это вам не государственная граница, ее так просто не проедешь. Кончилось тем, что водитель высунулся из кабины и принялся орать дальним голосом – искать каких-нибудь живых людей в этом царстве автоматов. Долго ли, коротко ли, но какой-то живой человек все же объявился. Но и он тоже денег не взял, а вместо этого сказал какое-то секретное слово автомату, и тот в конце концов согласился.

Виллах. Изящный городок над рекой (кажется, Дравой). Быстро выяснилось, что автомат был прав, когда не верил водителю, что тот везет людей к поезду. Никакого специального поезда на Вену никто и не собирался подавать, а обычный – через полтора часа. Прибудет в Вену полдвенадцатого ночи, т. е. через два часа после того, как отправится московский вагон.

Ровно так и прибыли. Походил по вокзалу, надеясь хотя бы узнать, когда теперь будет снова вагон на Москву (этот вагон ходит не каждый день). Но куда там! Абсолютно все мертво и задраено. Иду на стоянку такси. К счастью, такси есть – ровно одно. «Не поможете ли мне найти гостиницу?» Садимся. Решаю говорить не по-немецки, а по-английски, чтобы затруднения с языком были у него, а не у меня. Ему-то ведь, в отличие от меня, эти затруднения совершенно не мешают достигать жизненных целей. «Хорошо бы поблизости от этого вокзала и не слишком дорого».

О, какая наивность! В первой гостинице мест нет. Во второй нет. В пятой нет. Мы делаем все большие круги, до вокзала уже далеко. После десяти гостиниц становится известно: в городе идет ежегодный съезд кардиологов, их съехалось 30 тысяч. Шансы, что осталось хоть одно место в гостинице, ничтожны. «Ищите в пригородах или лучше в каком-нибудь городке недалеко от Вены». К счастью, таксист упорен. У него появляется даже что-то вроде охотничьего азарта. Давайте, говорит, мы с вами дальше будем заходить в гостиницы по очереди – в одну я, в следующую вы. Так и делаем. Класса гостиниц уже не разбираем. В какой-то одной, как только я вошел, мне показалось, что я в парижской Опере или в Лувре. Но и здесь дама, похожая на директоршу концерна Диора, справившись по трем внутренним телефонам, с любезным выражением отчаяния на лице сообщила, что ни одного места нет. В одной из гостиниц мой таксист получил список телефонов ста не то двухсот гостиниц Вены. Начал методически вызванивать по мобильнику: «Grüß Gott! Mein Name ist Mijatowitsch, Taxi. Haben Sie vielleicht ein Zimmer?» И тут же конец разговора. «Wahnsinn!» – и он вычеркивает еще одну строчку в своем 200-строчном списке. Пятнадцать попыток, двадцать, тридцать… «Wahnsinn!» И вот на четвертом десятке: «Отель "Президент". Приезжайте». Надо ли говорить, что о цене уже даже нет разговора. Мчимся куда-то, бог весть куда, по адресу. Принимают! «You have a chance, sir. This is my last room». Смотрю на часы: мы проездили полтора часа. Прощаюсь с моим Миятовичем. «Вряд ли вы завтра сможете отсюда добраться до вокзала иначе как снова на такси. Можете вызвать меня и завтра, вот мой телефон». Вваливаюсь в номер и совершенно не успеваю оценить всю его невиданную роскошность – валюсь бревном.

Вторник 2-е. До крайнего предела, т. е. до 12 часов, прохлаждался в гостинице. Затем на такси (но всё же уже не на Миятовиче) на вокзал. Дорога длиннющая, так что становится ясно, сколь далеко нас занесло ночью. Дальше лотерея: когда теперь московский поезд?

Повезло безмерно: поезд есть уже сегодня! Объясняю кассиру, что моя вчерашняя плацкарта пропала по вине железной дороги, а не по моей. Ухмыляется и дает понять, что если мне не так уж хочется скорее попасть домой, то можно, конечно, начать эпопею по вырыванию компенсации; придется только немного пожить в Вене и походить по инстанциям. Урок усвоен – торопливо покупаю новую плацкарту.

Вещи в камеру хранения – и в город. Сперва, конечно, в Бельведер к Климту, благо от моего Южного вокзала его просто видно глазом. Отдых души после мусора Биеннале и падуанской выставки.

Выхожу – то дождичек, то лучик солнца. Холодно; и ветер, ветер. Эх, той жары бы! В городе многое узнаётся, хоть я и недолго всё это видел: вот Karlskirche (Borromei), вот Sezession, вот и Kunsthistorisches Museum – моя вторая порция крова над головой. Иду без колебаний прямо на второй этаж. Открываю первую же дверь – и как удар по глазам: целый зал Тициана. Смотрю на эти залы какими-то новыми глазами: мир молодости (моей), мир художников, которые еще не хотели мне показать каждым своим мазком, что мир омерзителен.

Везде перед картинами мягчайшие диваны, в которых утопаешь. А при картинах толково составленные пояснения, без всякого снобизма. Хотел было посидеть еще и в музейском кафе, и вдруг звонок: «Закрываем!»

На улице все так же неуютно. Добрался до района вокзала. Хорошо бы и поесть. Но в 7 часов вечера дневных кафе уже больше как-то нигде не видно, а в ресторан идти не хочется и думать. Пошел наугад по переулкам: авось что-нибудь всё-таки попадется. Попалось нечто маленькое и невзрачненькое. Внутри никого нет – ни посетителей, ни хозяев. Сажусь. Не сразу, но всё же выходит хозяйка. И после первой пары фраз вдруг говорит: «Pan rozmawia po polsku?» Все дальнейшее уже шло только по-польски – уж как сумел. Потом осознал, что в эту польскую забегаловку кроме поляков редко кто заглядывает – разве что как я, по ошибке. Заходившие ничего не заказывали, только обменивались кое-какими польскими фразами с появившимся наконец хозяином. Своим желанием поесть я, похоже, их тут несколько озадачил. Хозяйка надолго пропала; побежала в магазин купить продуктов, что ли, – думаю. Потом вдруг кричит из недр: «А не желает ли пан перед едой еще dobrej zupy?» И приносит огнедышащей куриной лапши (явно из ее собственного обеда). То-то славно после трех недель без супа!