Вильям Смит - Очерки на разных высотах

Итак, к полудню 8-го мая картина, казалось бы, полностью прояснилась: четверка Ильинский, Чепчев, Валиев, Хрищатый спускаются вниз, тройка Хомутова поднимается наверх в четвертый лагерь с тем, чтобы в следующие два дня завершить восхождение. Но эти планы пришлось кардинально поменять из-за вмешательства неких «Высших сил» (?).

Расскажу обо всем по порядку. Днем того же дня во время обычной радиосвязи с Катманду представитель Центра Калимулин передал телеграмму руководства персонально для Е. И. Тамма, в которой говорилось: «В связи с ухудшением погоды в районе Эвереста и полным выполнением задания экспедиции считаем необходимым исключить всякий риск и прекратить штурм вершины остальными спортсменами». Вот как описывается этот драматический момент Е. И. Таммом: «Попытки обсуждать целесообразность такого шага решительно пресекались Калимулиным ссылками на то, что решение принято руководством и его надо исполнять. На прямой вопрос, что же все-таки это за инстанции, он не ответил». Вопрос Жени был поразительно (или нарочито?) наивным: для всех советских людей такие анонимные слова, как «инстанции» или «руководство», могли означать лишь одно: Центральный комитет КПСС в лице кого-либо из его членов, распоряжения которых следовало исполнять беспрекословно.

Да, теперь Тамму предстояло решить очень непростую дилемму: потребовать от группы Хомутова немедленного спуска вниз во исполнение решения Центра или, на свой страх и риск, пренебречь указаниями руководства и дать ребятам возможность довершить начатое. Как обычно, в таких случаях, чтобы собраться с мыслями, Е. И. отправился побродить по леднику около базового лагеря. Вот его зарисовка впечатлений того момента:

«Вечерело. Свежий ледок потрескивал под ногами… Ветер несильный, большой красный флаг не бьется, а бессильно парит в воздухе… Ребята могут сегодня хорошо поработать и рано подняться в четвертый лагерь. Они еще ничего не знают о телеграмме… Но как можно было из Москвы оценивать складывающуюся у нас обстановку?.. Так надо ли возвращать тройку Хомутова?.. Когда я считал, что Эрику и Сереже надо сопровождать двойку вниз, не нужны были ничьи указания… Тройка работает спокойно, уверенно и надежно… Никаких сомнений за них не возникает. Пожалуй, все ясно… испытываю даже удовлетворение: в этой ситуации победил спортсмен, а не администратор».

Замечу, что, судя по воспоминаниям Жени (а они написаны очень откровенно), ему и в голову не приходило задуматься над тем, чье же решение он осмелился оспорить. Как будто для него не имело значения, что это был ЦК партии, по определению директивный орган для всех советских людей. Но для Евгения Тамма, важнее всего была суть дела и интересы людей, ему доверившихся. С его стороны было бы предательством сейчас, когда они отдали столько сил, чтобы обеспечить успех экспедиции, возвращать их в тот момент, когда до вершины оставалось всего несколько часов пути.

В 17.30 наступило время очередной связи с Хомутовым. Когда Е. И. передал им информацию от Калимулина, они не сразу поняли, о чем идет речь. Но уловили смысл заключительной фразы Тамма: «Но я не возражаю против того, чтобы ваша группа продолжала восхождение». Хомутов ответил, что ему все ясно — они сегодня же могут попытаться выйти в V-ый лагерь.

Но не все в руководстве экспедицией разделяли этот подход, далеко не все! Для начальника экспедиции всегда был надежной опорой Анатолий Георгиевич Овчинников, и в этот раз он полностью разделял позицию Е. И. Но оставался еще один член Тренерского совета, председатель Федерации альпинизма, Борис Тимофеевич Романов, который в течение всей экспедиции прилагал максимум усилий, чтобы ни во что не вмешиваться, и старался оставаться при своем мнении во всех тех случаях, что были сомнительны с его точки зрения. Узнав об «опасном решении» Тамма, Б.Т. решил, что настал его час отметиться, и попросил срочно собрать партийную группу.

Здесь я должен сделать небольшое отступление для тех, кто не жил при советской власти. Полагаю, что им трудно представить себе реальность этой абсурдной ситуации — за тысячи верст от Москвы, у подножья Эвереста, должна собраться партгруппа с тем, чтобы решить, прав или неправ был Е. И. Тамм, который вопреки прямым запретам из Центра, разрешил группе Хомутова (которая уже находилась на высоте 8300 метров!) продолжить восхождение. Вот как излагал Романов свою точку зрения: «Мы, члены партии, понимаем, что Центр — это ЦК КПСС — и не можем не исполнять указание». Как бы в дополнение к абсурдности самого факта созыва подобного собрания, на него были приглашены не только участники экспедиции, но и оказавшиеся в базовом лагере гости, вроде телевизионщика Ю. Сенкевича и других, представлявших печать, радио и телевидение и не имевших никакого отношения к альпинизму. Какой-то балаган, да и только!

На собрании даже не обсуждались такие вопросы, как состояние группы Хомутова, каков прогноз погоды и насколько рискованно продолжение восхождения. Обсуждалось только одно — вот запрет ЦК и мы должны его исполнять. И никому в голову не пришло задаться вопросом: А собственно говоря, почему? Только от того, что «Жираф большой, ему видней!»?

Стоит еще добавить к этому, что Е.И. поставил в известность почтенное собрание, что группу с маршрута он не вернул, и сейчас она уже на подходе к штурмовому лагерю. Было очевидно, что какое бы решение не приняло Собрание, оно никак не могло повлиять на решение начальника (он ведь беспартийный!) или на решимость хомутовцев взойти на Эверест. Все, что могли сделать собравшиеся — это зафиксировать свое особое мнение об ошибочности решения Тамма, пренебрегшего указаниями из Москвы.

Голосование показало, что большинство (восемь против четырех) поддержало «линию партии», что и было зафиксировано в протоколе собрания. Реально это могло означать только одно: случись что-либо (не приведи, господи!) с группой Хомутова, вина за это легла бы исключительно на Е.И. и его сторонников, а все, поддержавшие позицию Романова, оказались бы в «белых одеждах»: «А ведь мы предупреждали, а нас не послушали!» Мало симпатичная позиция, но зато очень комфортная — ведь они «проявили принципиальность» в исполнении решения ЦК партии!

Позднее, когда Женя рассказал нам об этой истории во время нашего байдарочного похода летом 82-го года, мы были просто сражены. Еще и потому, что многие из нас знали Б. Романова, как очень неплохого мужика и сильного альпиниста, неоднократно встречались с ним в горах, и мы не могли даже предположить, что он способен на подобный подловатый поступок. И уж совсем неожиданным было узнать, что в числе поддержавших резолюцию «не пущать» оказался и Эдик Мысловский, тот самый, что по возвращении в базовый лагерь обратился к Тамму со словами признательности: «Спасибо тебе, Женя, за Эверест!» Интересно, каково ему было на следующий день услышать от Тамма: «Эх, Эдя, Эдя…». А что касается реакции А. Г. Овчинникова, тренера и старшего друга Мысловского, тот ему ни слова не сказал, а просто, как пишет Тамм, «почернел от огорчения».