Вильям Смит - Очерки на разных высотах

Он, конечно, знал себе цену и любил быть в центре внимания. Один из коронных его трюков, который он с охотой исполнял для публики, состоял в хождении по репшнуру, натянутому от его инструкторской палатки к ближайшей сосне. Казалось, что для него это почти также естественно, как ходить по ровному месту. Дошел до сосны, повернулся пошёл назад, по дороге остановился, присел, выпрямился и вот уже у палатки. Потом он раскрыл тайну, как он добился такого результата: «Ничего особенного, просто месяца два, каждое утро, тренировал равновесие. Может получиться у каждого!». Но среди знакомых альпинистов мне как-то не довелось встречать тех, у кого это получалось с такой же легкостью.

Это было удивительное время, нашей молодости, когда казалось, что так будет всегда — наша вечная дружба между собой и с горами. Будущее казалось ясным — мы будем выбирать все более сложные маршруты — сначала «махнем» на Памир, а там, глядишь, и до Гималаев доберемся. Славное и веселое начало нашего пути в альпинизме!

Казалось бы, что после всего, что мы пережили в Гармо, наиболее естественным было бы прекратить испытывать судьбу, остановиться и перестать так легко доверять свою жизнь капризам горной природы. Тем более, что многие из нас переженились, обзавелись детьми и, стало быть, на место молодой романтики должна была прийти благоразумная зрелость.

Чтобы было понятно, как это могло получиться, я расскажу поподробнее о наиболее запомнившихся экспедициях СКАН, что состоялись после 53-го года.

Тогда вся цивилизация кончилась для нас в г. Бийске. Дальше последовали два дня на грузовиках по бездорожью легендарного Чуйского тракта почти до монгольской границы, в альплагерь «Актру». Здесь нас снабдили снаряжением и продуктами и помогли в организации каравана лошадей. Картинка получилась такая: табун из 10 полудиких лошадей, отвыкших от вьюков, 18 альпинистов, не имеющих представления, не только как вьючить, но даже, как просто взнуздать лошадь, и 9—летний пацан Минька, приданный нам, чтобы следить за тем, как мы бережем колхозных лошадей. Минька как—то сразу «рассек», что эти взрослые дяди никогда в жизни близко к лошадям не подходили. Видно, это его страшно удивило. Он сразу почувствовал свое превосходство над нами и охотно стал учить нас премудростям общения с этими замечательными животными. Довольно быстро, на второй или третий день, азы этой науки мы освоили, не без труда разместили весь наш груз, частично на лошадях, частично на себе и пустились в дорогу.

Дальше последовал трехдневный путь по лесам и болотам, через лесные завалы и невысокий, но очень противный (из—за каменистого болота на самой «верхотуре») перевал. Потом мы оказались в совершенно глухом ущелье, где не было даже следов звериных троп, а неба не было видно вовсе из—за сомкнувшегося над головами мелколесья и стоящих стеной лиственниц, и только бурлящий поток горной речки обозначал направление движения. Но в тот момент, когда мы уже почти не держались на ногах от усталости, а кони наши то и дело норовили сбросить вьюки, вдруг тайга расступилась и перед нашими глазами открылась широкая поляна, а за ней озеро, необычайной голубизны. Здесь же на опушке нашлось место для лагеря, для костра и даже загон для лошадей. Но самое-то главное — стоило поднять глаза, как совсем недалеко, на расстоянии пары километров, был виден дальний берег нашего озера, а где—то там не очень далеко в него впадала речка, сбегающая среди проплешин осыпей. За ними угадывался довольно короткий, почти игрушечный ледник, а еще немного, и вот они, стеною стоят «наши горы», Северо-Чуйские белки. Тот первый вид так и запечатлелся в моей памяти как окно, распахнувшееся для первопроходцев в новый и прекрасный мир. Главное желание было — все бросить и побежать к этим горам, чтобы убедиться, что они настоящие, а не бутафория.

Конечно, в Шавле и раньше бывали туристы. За год до нас инструктора лагеря Актру сделали здесь пару восхождений. Но нам досталась завидная участь — мы «распечатали» этот рай для альпинистов. Почти три недели без передыха мы ходили по вершинам, и к концу нашей экспедиции здесь уже не оставалось вершин без названия — они все, общим числом одиннадцать штук, были «крещены» нами по праву первовосходителей.

То было, действительно, сказочное время и не только потому, что мы были молоды, тренированы и уверены в своих силах. Что-то было еще, видимо, в самой девственно чистой природе Шавлинского озера, окружавших его гор и лиственничной тайги, нечто совершенно особое, располагавшее к абсолютному дружелюбию и восприятию жизни, как праздника.

В тот сезон горы были к нам особенно добры и снисходительны, почти как к малым детям. Восхождения следовали за восхождениями, простые тренировочные маршруты сменялись на довольно трудные, спортивные, но, несмотря ни на что, не было ни одной серьезной травмы. Правда, не обошлось без эпизодов, когда чистая случайность спасала нас от серьезных последствий.

Хорошо запомнилось, как Борис Арнольдович Гарф, один из известнейших альпинистов еще с довоенных времен, и мой друг Володя Спиридонов пошли в двойке на первовосхождение на пик Кржижановского по довольно сложному скальному маршруту. Поскольку тогда у нас не было портативных раций, то для обеспечения безопасности обычно неподалеку от маршрута размещалась группа наблюдателей.

В тот раз в этой роли были Женя Тамм, Саша Балдин и я. Мы пришли «под маршрут» где-то к обеду, и в бинокли довольно быстро разглядели нашу двойку на гребне уже неподалеку от самой вершины. Вскорости мы с удивлением увидели, что, взойдя на вершину, наши друзья вместо того, чтобы спускаться назад по пути подъема (как было обозначено у них в маршрутном листе), зачем-то двинулись дальше по гребню. Похоже было, что они намеревались напрямую спускаться с гребня по крутому ледово-снежному склону и висячему леднику прямо к нам на ледник. Видимо, сверху этот путь показался им соблазнительно коротким, но нам-то снизу было совершенно ясно, что безопасного пути спуска здесь нет, поскольку склон лавиноопасен, ледник — сплошь в трещинах, а выбрать сверху безопасный путь — задача очень трудная. Но сделать мы ничего не могли — поэтому просто устроились, как зрители в партере театра, напряженно наблюдая за действиями наших «актеров», стараясь угадать, куда их может снести какой-нибудь случайно рухнувший ледовый сброс. На спуске им предстояло сначала уйти вниз по крутому снежному склону метров на 150—200 до начала ледопада с тем, чтобы потом пройти траверсом налево метров 200 по довольно крутому ледовому склону на другой снежный склон, по которому можно спуститься на ледник. Главная опасность их подстерегала как раз на этом траверсе, который проходил под нависающим ледовым сбросом, способным обрушиться в любой момент. Наши друзья довольно быстро проскочили крутой снег, даже особенно не утруждая себя страховкой — снег хорошо держал и обошлось без срывов и без лавины. Но потом они оказались на ледовом склоне прямо под сбросом — здесь темп движения резко замедлился, поскольку надо было забивать ледовые крючья и идти с попеременной страховкой. А мы, беспомощные зрители, могли только смотреть и молиться «горному Богу», чтобы он попридержал этот «клятый» сброс и не дал ему рухнуть прямо сейчас. Действо это продолжалось часа полтора, и я не удивился бы, если б узнал, что именно тогда я и начал седеть. Ну все-таки наши молитвы оказались не напрасными, и вот уже Борис Арнольдович и Володька вышли из-под сброса и глиссируют по снежному склону, по-пижонски лавируя между трещин и лихо их перепрыгивая. «Веселые ребята!» — мрачно заметил Женька, глядя на это «полное безобразие», а Балдин только и смог заметить, что он немало ходил в одной группе с Б. А., но ничего подобного он просто не мог и вообразить, хотя и немало наслышан о его почти юношеском авантюризме. Все остались живы и слава Богу!