Бенгт Даниельссон - Бумеранг

В среду асфальт уже через полчаса езды сменился грунтовой дорогой шириной около десяти метров. Но километрах в ста от Порт-Огасты пошли ухабы, дорожное полотно уподобилось стиральной доске, и я невольно сбавил ход. Стен тотчас напомнил мне, что до Перта целых две тысячи четыреста километров, и подробно изложил интереснейшую теорию: если ехать быстрее, будет меньше трясти. Когда настал его черед садиться за руль, он не замедлил провести теорию в жизнь. И доказал свою правоту. Мы действительно могли разговаривать друг с другом без помех: грохот кастрюль и прочей утвари не заглушал наши голоса.

Но что делать с дорожной пылью? Она окутала облаком всю машину и превратила нас в краснокожих. Попробовали закрыть окна — стало невыносимо душно, даже вентилятор не помогал. Пыль все равно проникала в щели. Мы снова открыли окна.

— Гляди, папа, — радостно кричала Маруиа, — на сиденье можно рисовать человечков!

Однако толстый слой пыли на сиденьях и полу нас не радовал. Мы поминутно вытирали лица бумажными салфетками.

Не будь поселков, которые попадались нам каждые сто метров (если можно назвать поселком пивную, церковь, автомастерскую и бакалейный магазин), я бы подумал, что мы уже в полупустыне. Карты уверяли, будто нас окружает mixed farming and grazing country (район пастбищ и полеводства), но я, честное слово, не видел никаких посевов. Правда, тощих овец было множество, но они смиренно жевали жесткие листья низких кустарников, единственной растительности этих мест. Возможно, где-то в самом деле находились фермы; с дороги их не было видно.

Усталые, разбитые тряской, грязные и голодные после десяти часов езды, мы въехали наконец в кемпинг в Седуне и тотчас повалились спать. А ведь наше путешествие только начиналось…

В четверг нас разбудил оглушительный рев мотора. Выглянув в окна, мы увидели источник шума — машину, которая остановилась возле нашего фургона. Совершенно разбитый «форд», настолько запыленный, что цвета не разберешь, без глушителя, без выхлопной трубы, ветровое стекло разбито, два боковых стекла выбиты, бампер погнут, одна рессора, судя по крену, сломана… Двое чумазых, обросших щетиной путешественников выбрались на волю и с наслаждением потянулись. Сразу видно — из Западной Австралии приехали! Я поспешил представиться, надеясь узнать побольше о катастрофе, в которую они попали.

— Катастрофа? — переспросил меня один из бородачей. — Что вы, на этот раз все сошло на редкость благополучно. Мы и раньше ездили по этой дороге, бывали переделки, но катастроф — никогда.

Заднее сиденье «форда» было завалено частями: выхлопные трубы, глушители, покрышки, детали мотора…

А они говорят — благополучно!

— Кое-что сами обронили, это верно, но большинство нашли на дороге, — объяснил мой собеседник. — Вдруг пригодится.

— Гм… Значит, дорога не очень-то гладкая?

— Ну что вы, — вступил другой. — Вполне сносная. Пожалуй, только в двух местах можно назвать ее скверной.

Два места? Не так уж страшно. Но когда они показали на карте участки скверной дороги, оказалось, что первый протянулся на двести, а другой на четыреста километров. Да и в других местах попадаются выбоины, одна настолько большая, что за неделю в ней застряло пять автомашин. Мда, похоже, у нас разное представление о хороших дорогах… Так я ему и сказал.

— Возможно, — ответил мой первый собеседник.—

У нас в Австралии так: если дверцы автомашины открываются сами — такую дорогу мы называем плохой.

И оба, смеясь, исчезли в душевой. Они провели там целый час, пытаясь восстановить первоначальный цвет кожи и волос.

В кемпинге было еще трое автомобилистов, которые направлялись в Западную Австралию. Они не могли понять, зачем я так настойчиво допытываюсь о состоянии дороги и предстоящих трудностях. Эти беспечные австралийцы уповали на свою фортуну и даже не запаслись картами.

— На что карта? — удивился румяный букмекер, владелец роскошного американского лимузина. — До самого конца пустыни не будет ни поворотов, ни перекрестков. А там можно у людей спросить.

Пока мы управились с завтраком, солнце поднялось довольно высоко. Пора было ехать дальше. Но Стен под впечатлением услышанного решил сперва раздобыть кое-какой инструмент и стальную проволоку, а я отправился искать градусник; наш, привезенный из Швеции, сдал. Стен вернулся, сгибаясь под тяжестью ноши, я же, увы, возвратился ни с чем.

— А я знаю, где можно найти градусник, — лукаво сказал Стен. — В порту стоит судно компании «Трансатлантик». Во всяком случае, в городе все говорят, что это шведское судно.

Судно «Трансатлантик» в этой дыре, на краю пустыни? С какой стати? Мы все-таки поехали в гавань. И увидели там «Ярравонгу»! Команда пребывала в унынии: работали уже две недели, а погрузили каких-то несколько тысяч тонн пшеницы. Зерно доставили в мешках, их надо было расшивать и вручную опоражнивать в трюм. До конца погрузки оставалось не меньше недели.

Капитан Оскар Фредик Ульссон угостил нас в своей прохладной каюте напитками со льда и подарил градусник, размеченный на привычный нам лад, по Цельсию.

Из Седуны мы выезжали с зарядом бодрости.

Вот и последняя деревушка, Пенонг, осталась позади. А впереди — совершенно прямая дорога, метров двенадцать шириной. Мы не верили своим глазам, даже боялись прибавить ходу — вдруг это мираж? Потом мало-помалу стали увеличивать скорость. Вихри красной пыли нас не смущали. Мы уже привыкли, к тому же нам удалось приобрести головные уборы. (Мария-Тереза и Маруиа нашли отличный выход — надели купальные шапочки!)

Внезапно машина куда-то провалилась, и с ней упало наше настроение. Толчок, глухой стук снизу… В чем дело, ведь никакой выбоины вроде не было? Озадаченные, мы вышли из «ведетты» и увидели, что она по ось зарылась в мелкий-мелкий песок, который заполнил яму до краев и совершенно замаскировал ее. Прошли немного вперед — ямы на каждом шагу. Точно идешь по тонкому насту. Да, тут надо быть начеку. Дальше мы ехали значительно медленнее, и все-таки машина то и дело проваливалась в волчьи ямы. Когда мы поздно вечером остановились в глухой степи, где выли дикие собаки, оказалось, что за день пройдено всего двести семь километров.

В пятницу возобновилось наше движение по хорошей на вид, но ненадежной дороге. Через несколько часов пошли такие ухабы, что песок уже не мог скрыть самые большие ямы. Так нам было даже легче ориентироваться. Только я заметил с гордостью, что мотор работает легко и бесшумно, вдруг раздался отвратительный скрежет сминаемого металла, и мотор взревел, словно разъяренный бык.

— Глушитель и выхлопная труба полетели, — спокойно заметил Стен.

Он не первый год ездил по австралийским дорогам, ему можно было верить. Все-таки мы остановились посмотреть. Выхлопная труба отлетела у самого мотора и вместе с разбитым глушителем валялась далеко позади машины. Что делать? Поехали дальше под аккомпанемент грохота.