Бенгт Даниельссон - Бумеранг

А миссионеры терпеливо продолжали кормить, одевать и воспитывать своих питомцев, надеясь вырастить поколение христиан. Дети и впрямь стали верующими, ведь учеба заключалась главным образом в чтении Библии, псалмопении и зубрежке катехизиса. Но что ждало их после школы? Чтобы удержать подросших воспитанников, миссионеры ставили их на работу: кухня, заготовка дров и тому подобное. Однако станция не могла без конца содержать их. А воспитанники, закончив курс наук, требовали, чтобы им предоставили такую же свободу, какой пользовались их языческие родичи. Единственное, что смогли придумать миссионеры, — посадить новых христиан делать бумеранги и прочие сувениры для продажи пассажирам поезда, который три раза в неделю останавливался в Улдеа.

Ирония судьбы: наибольшим спросом пользовались копии резных жезлов знахарей и «магических» заостренных палочек или косточек, которыми аборигены на расстоянии убивали своих врагов. Скоро все христиане были заняты изготовлением отвратительных языческих предметов. Сбыт своих изделий молодые христиане совмещали с проповедью среди пассажиров.

Кое-кому из молодежи быстро опостылело столь жалкое существование, и они вернулись в свои племена. Однако там им тоже пришлось несладко: охотиться они не умели, жить в пустыне не привыкли. Родные считали их только обузой, а тут еще молодые отказались подчиняться старикам, которые, согласно древнему обычаю, возглавляли племя. Строптивцев изгнали, и они поселились возле миссионерской станции.

Здесь уже раскинулся лагерь, населенный больными и престарелыми аборигенами. Люди жили в примитивнейших лачугах, им негде было помыться, постирать, эпидемии не прекращались. Миссионеры раздавали кое-какие продукты, лекарства, иногда поношенную одежду, и многие из «подшефных» постепенно приняли христианскую веру.

Число учеников в школах непрерывно росло. Постороннему могло показаться, что миссия действует чрезвычайно успешно. Если обратиться к журналу, издаваемому «Юнайтед эбориджайнс мишн», то там, что нив год — восторженные отчеты о новых рекордных урожаях на духовной ниве… Но этот восторг был совсем неоправданным. Станции стала угрожать катастрофа пострашнее всех болезней и трудностей со снабжением. До появления миссионеров Улдеа был всего лишь одним из многих источников, возле которого кочующие аборигены время от времени разбивали лагерь. Уйдут — снова накопится вода, восстановится растительный и животный мир. Но с учреждением миссии здесь круглый год стали жить сотни людей. В итоге вода в источнике пропала, дичь кругом перевелась, деревья и кусты срубили на дрова для кухни, траву съели козы, которых миссионеры завели, чтобы обеспечить самых маленьких детей молоком. И когда растительность исчезла, станцию стало заносить песком.

Долго миссионеры не соглашались переводить аборигенов в другое место. В конце концов Управление по делам аборигенов в Аделаиде нашло отличный повод настоять на закрытии станции. После войны Австралия предоставила английским вооруженным силам большую область в пустыне Виктория, чуть севернее Улдеа, для экспериментов с ракетными снарядами. Из вежливости к коренным жителям, у которых отняли охотничьи угодья, базу назвали Вумера, что означает на языке аборигенов копьеметалка. Правда, обитатели станции Улдеа больше охотой не занимались, но управление, сославшись на близость ракетной базы, в 1952 году закрыло миссию. Тактичный способ спасти репутацию миссионеров…

К сожалению, взамен управление смогло предложить только Ялату, в ста пятидесяти километрах южнее. Там была и дичь, и вода, редкий лесок. Словом, новый участок был хорош во всех отношениях, кроме одного. По мнению миссионеров из Улдеа, он находился слишком близко к другой станции, состоявшей в ведении лютеран. Управление настаивало на своем; тогда миссионеры бросили своих питомцев и перебрались в Западную Австралию. Пришлось управлению передать брошенных аборигенов на попечение лютеранской миссии. «Юнайтед эбориджайнс мишн» страшно возмутилась и в своем журнале обратилась с призывом к читателю: «Дорогие друзья, вознесем вместе молитвы к господу, чтобы он воспрепятствовал этому. Мы уверены, что такая перемена повлечет за собой беду». Многие аборигены тоже были недовольны — одни из них ушли в пустыню, другие попытались сесть на поезд, чтобы последовать за своими пастырями в Западную Австралию. Не один человек погиб при этом, попав под вагон. Но большинство перебралось в Ялату — им некуда было деться.

Итак, одну проблему в конце концов решили. Но что было сделано, чтобы исправить те ошибки, которые совершили в Улдеа, и избежать новых? Желая получить ответ на этот вопрос, а заодно собственными глазами посмотреть, как обращают в истинную веру язычников (в бюро мне сказали, что многие переведенные из Улдеа аборигены еще не обращены), я отправился на миссионерскую станцию Ялата.

Меня встретил молодой миссионер в выцветшей рубашке и широкополой шляпе. Он сообщил, что дома еще не построены и аборигены живут во временном лагере в лесу, на расстоянии двадцати миль от станции. Он как раз собирался туда, чтобы раздать недельные пайки и прочитать проповедь, и согласился показать мне путь.

Поскольку дороги не существовало, а грунт был песчаный, я отцепил фургон и попросил миссионера ехать не слишком быстро, чтобы я мог поспеть на своей машине за его мощным грузовиком. Только мы выехали со двора, как этот пастырь развил совершенно безбожную скорость, петляя между деревьями, и я безнадежно отстал. Впрочем, потерять его из виду я не мог — за грузовиком стлалось огромное облако пыли. Вместо двадцати миль оказалось добрых сорок, но в конце концов лихач остановился и выскочил из машины. Термометр показывал тридцать восемь градусов, и я пытался найти тень для стоянки.

Грузовик миссионера окружила группа темнокожих мужчин в длинных брюках, рубашках и фуражках или вязаных шапочках. Не говоря ни слова, они принялись выгружать ящики и мешки. Чуть поодаль я увидел между деревьями накрытый мешковиной низкий шалаш, перед которым сидело около десятка женщин и детей. На женщинах были надеты широкие юбки, шерстяные кофты и вязаные шапочки, а одна старушка напялила на себя рваное зимнее пальто. Пастырь рассказал мне, что одежда — подарок миссионерского общества, регулярно устраивающего в больших городах сбор в пользу аборигенов, а правительство присылает мундиры.

— Как только мы уедем, они разденутся, — мрачно продолжал он. — Когда я приезжал неожиданно, почти всегда заставал их голыми. Сегодня они знали, что я буду.

Я обошел весь лагерь — три десятка жалких шалашей, сооруженных из сучьев и мешковины. Сидевшие тут и там аборигены встретили наше появление совершенно безучастно, зато отовсюду сбежались любопытные собаки всевозможных пород и помесей, страшно тощие и грязные. Повсюду валялись тоненькие азбуки. Я подобрал голубую брошюрку и перелистал ее. Цветные картинки на библейские мотивы, каждой букве отвечает какое-нибудь изречение. Я прочитал: «А — is for Angels who came in the morn, D — is for the Darling on whom the angels smiled, F — is Friend Jesus from up in the skies, N — is for Name above every other, R — is righteous Redeemer in whom we find rest» [20] «А — это ангел, прилетающий на утренней заре; Д — дитя, которому улыбались ангелы; Ф — друг Иисус в небесах; Н — имя, которое превыше всех имен; Р — праведный искупитель, принесший всем избавление» ( англ .). — Прим. перев . .