Бенгт Даниельссон - Бумеранг

Почему-то Уэйкфилд и его друзья сочли, что Южная Австралия — самое подходящее место для проведения теории в жизнь. Пустить в ход чудесное экономическое перпетуум-мобиле казалось очень просто: надо, чтобы один-два богача начали скупать землю. Так велика была вера в «принцип Уэйкфилда», что вскоре появилась компания для колонизации Южной Австралии. (Уэйкфилд предусмотрительно ограничился ролью теоретика этого предприятия, он не стал ни вкладывать в него денег, ни участвовать в организационной работе.) Английское правительство сдержанно отнеслось к «принципу Уэйкфилда». Но когда компания решительно заявила, что берет на себя расходы, оно все же дало свое разрешение. Ни один из учредителей компании не бывал в Южной Австралии и не представлял себе тамошних условий, поэтому границы новой колонии установили так же, как и для других австралийских штатов (если не считать границу между Новым Южным Уэльсом и Викторией): на карте, представлявшей собой почти сплошное белое пятно, провели несколько прямых.

В июле 1836 года, в разгар зимы, прибыла новая группа эмигрантов. Руководитель (по специальности землемер), не долго думая, распорядился высаживаться на пустынном, негостеприимном острове. Бедные поселенцы стучали зубами в жалких лачугах, но руководитель тотчас принялся закладывать город на побережье материка. Он так спешил, что не посчитался с минусами выбранного места, с тем, что поблизости не было ни рек, ни удобной гавани. В честь кроткой и безобидной супруги Уильяма IV город назвали Аделаидой.

Огромные территории продавались по цене двенадцать шиллингов за акр. Касса быстро пополнялась, за год прибыло около двух тысяч новых поселенцев. Пока все шло, как задумано, но затем чудесное перпетуум-мобиле Уэйкфилда вдруг стало из-за одного маленького просчета: вместо того чтобы нанимать рабочих и возделывать свои обширные владения, помещики выжидали прибытия новых денежных тузов и с большой выгодой для себя перепродавали землю им! Те следовали их примеру, и вскоре в руках спекулянтов оказалась вся лучшая земля, а все землевладельцы стали спекулянтами. Пять лет спустя после основания колонии ее население насчитывало десять тысяч человек. Было продано триста тысяч акров земли, но возделано только две с половиной, и большинство поселенцев ходили без работы. Не видя иного выхода, губернатор принялся сам печатать бумажные деньги и устраивать чрезвычайные работы. Однако деньги оказались без покрытия, и колония потерпела банкротство. Пришлось английскому правительству взять ответственность на себя и начинать все сначала. На этот раз обошлись без советов Уэйкфилда.

Впрочем, многие принципы, провозглашенные при основании штата Южная Австралия, сами по себе были превосходными. Так, в отношении аборигенов губернатор сразу заявил следующее:

«Они будут пользоваться той же защитой, теми жо привилегиями, что и британские граждане.

Всякие насильственные действия и несправедливости по отношению к ним будут караться строго и незамедлительно.

Долг поселенцев не только хорошо с ними обращаться, но и всячески помогать им приобщиться к цивилизации».

В соответствии с этой необычно гуманной политикой несколько поселенцев вежливо сообщили встреченной ими группе не очень-то радушных аборигенов, что они «прибыли для осуществления принципа мистера Уэйкфилда и просят извинить их за вторжение». Разумеется, аборигены не понимали английского языка, но по тону уразумели, что эти длинноносые белолицые не замышляют ничего дурного, и воздержались от применения оружия. Намеренные строго придерживаться заповедей губернатора, поселенцы взяли с собой аборигенов в Аделаиду, чтобы те могли получить представление о благах цивилизации. Вышел страшный скандал — ведь коренные австралийцы ходили нагие, а среди поселенцев было много женщин. Аборигенам предложили надеть рубашки и брюки, но они упорно отказывались одеваться. В конце концов удалось уговорить их закутаться в шерстяные одеяла. И они вернулись к озабоченным соплеменникам, вполне довольные визитом.

Уже в 1839 году губернатор назначил чиновника «для защиты туземцев», поручив ему охранять их интересы и изучать нравы. Этот же чиновник должен был позаботиться о том, чтобы аборигенов обучали «читать, писать, строить дома, шить одежду, выращивать сельскохозяйственные растения, а также всем прочим достижениям нашей цивилизации». Но паче всего он был обязан печься о том, чтобы «привить им знание о господе боге и основах христианства». Не было забыто и телесное благополучие аборигенов: в случае нужды чиновник выдавал больным и престарелым продовольствие и одежду.

Поскольку власти почитали важным обратить аборигенов в истинную веру и цивилизовать их, они при первой возможности поручили заниматься этим различным миссионерским обществам.

Многие аборигены — кочевники, поэтому в Южной Австралии невозможно провести полную перепись населения, но приблизительно считают, что в штате осталось две тысячи пятьсот чистокровных аборигенов и столько же метисов. Лишь около семисот человек живут в двух правительственных резервациях в южной части штата, остальные поселились возле миссионерских станций, учрежденных в огромной области пустынь и степей на севере и западе Южной Австралии [19] И в Южной Австралии, и в других штатах нарушение племенной организации и экономики, связанной с кочевым образом жизни, привело к тому, что аборигены стали стекаться в миссионерские станции и правительственные поселения. И миссии, и правительство снабжают аборигенов жалким пайком и обеспечивают их детей школами. Политика правительства сводится к тому, чтобы дать аборигенам образование, «соответствующее их умственному развитию и предназначенное для того, чтобы их можно было нанимать на подходящую работу». Понятно, что правительство и миссии работают в тесном контакте и что последние получают постоянную финансовую поддержку от правительства. . Две станции находятся в ведении южноавстралийской лютеранской церкви, две — в ведении пресвитерианских церквей, четыре — учреждены «Юнайтед эбориджайнс мишн» (сектантское миссионерское общество). Правительственное управление в Аделаиде (его начальник по-прежнему носит титул «защитника») официально призвано контролировать деятельность миссионерских станций, однако на деле очень мало интересуется ими и не располагает штатом инспекторов. Хотя многие налогоплательщики в Южной Австралии против государственной поддержки церкви, в этом случае никто не протестует, считая, что это самый простой и дешевый способ решить проблему аборигенов. Государственные ассигнования миссионерским станциям, распределяемые через Управление по делам аборигенов, составляют всего пятнадцать фунтов в год на каждого школьника-аборигена и двадцать пять шиллингов в неделю на каждого ребенка, находящегося в детском доме. Сверх этого управление выдает несколько тысяч фунтов в год на строительство, ремонт и подобные цели; в остальном миссионерские общества должны обходиться своими силами.