Фрэнк Шрейдер - Ля Тортуга. От Аляски до Огненной Земли

Помощник привел нас в другую контору, посмотрел на наши паспорта и открыл другую огромную книгу.

— Покажите мне ваше разрешение на проезд.

Я с изумлением уставился на него.

— Что?

— Ваше разрешение на проезд, документ, выданный автомобильным клубом, гарантирующий, что вы не продадите вашу машину в Эквадоре.

Я в жизни не слыхал о таком документе. Может быть, он нужен только коммивояжерам, подумал я.

— Тут, вероятно, какая-то ошибка. Мы туристы. Так ли уж необходим нам этот документ?

— О нет, — ответил он. У меня вырвался вздох облегчения. — Вместо него вы можете перевести нам по почте наличными сумму, равную таможенной пошлине за вашу машину.

Он заглянул в свою книгу и назвал астрономическую цифру в сукрэ. В долларовом исчислении она составляла больше, чем у нас оставалось на всю дальнейшую поездку. Нет, тут явно была какая-то ошибка.

— До Кито всего-один день езды отсюда, — сказал я. — Мы урегулируем все это там.

— Вас остановит первый же часовой, — был мрачный ответ.

Первая цепь встретила нас, как только мы выехали из города. В обычной будке сидел часовой, кончик его ружья высовывался наружу. Он медленно вышел из своего убежища, обошел джип и прислонился плечом к дверце машины.

— Ваши документы.

С самоуверенным и небрежным видом, хоть на душе у меня было довольно скверно, я подал ему все наши документы до единого. Большинство было написано по-английски, но он тщательно разглядел каждый, держа некоторые вверх ногами, кивая головой и одобрительно бормоча что-то про себя. Потом он отдал мне их все назад, протянул еще одну бумажку и снял цепь.

— Один сукрэ, пожалуйста.

Я был так счастлив, что охотно отдал бы ему сто сукрэ, если бы он только догадался попросить столько. Через несколько минут, когда мы немного пришли в себя, я заглянул в его бумажку. Там было написано: «Как водитель, вы пожертвовали деньги в фонд строительства мавзолея водителей».

Дорога в Кито вымощена отличным булыжником — ехать по ней по сравнению с ездой по выбитым колумбийским дорогам — просто удовольствие. Поездка была бы совсем приятной, если бы не цепи или деревянные шлагбаумы через каждые несколько миль. Мы всякий раз покрывались холодным потом, пока проделывался один и тот же ритуал и нам в конце концов разрешали проехать. Фонд строительства мавзолея для водителей, видимо, имел лишь одного сборщика.

Из Тулькана Панамериканская магистраль поднималась на десять тысяч футов. Затем ныряла вниз. На гладком булыжнике сверкало солнце. В одном месте мы увидели забавную сценку, сюда, точно на минуту, перенеслась Африка: крошечные негритянские ребятишки играли перед остроконечными травяными хижинами. Долина зеленела банановыми пальмами, плеск реки заглушал свист ветра с окружающих дорогу обнаженных холмов. Но это было единственное краткое напоминание о тропиках, а в основном путь лежал по прохладным плоскогорьям через Ибарру и Отавало, куда мы добрались как раз к концу субботнего базара.

Сотни индейцев торопились домой по шоссе, и цвет их домотканой одежды резко выделялся на фоне янтарных гор. Женщины в ярких широких юбках и высоких круглых шляпах, точно ореол, осенявших их головы, несли в шалях детей или еще что-нибудь и торопили мужчин, желая поскорее добраться до дома. День склонялся к вечеру, воздух стал прохладнее, и тогда изящные складки красных плащей скрыли просторные блузы и короткие белые штаны мужчин, но густые чубы иссиня-черных волос неизменно свисали из-под небрежно надвинутых войлочных шапок.

Эквадор, названный так из-за воображаемой линии, опоясывающей земной шар, представляет собой явный парадокс. Климат там весьма далек от нашего представления об экваторе — по крайней мере так нам казалось, когда, укутавшись в плащи и широко расставив ноги, мы стояли в этом центре земного шара, а солнце озаряло снежную вершину Кайямбе. У самой дороги возвышался бетонный глобус и обелиск с надписью: «Линия экватора, ноль градусов, ноль минут, ноль секунд».

Когда мы приехали в Кито, там энергично готовились к какому-то важному событию. Почему-то мы всегда въезжали в города перед праздником, но на этот раз подготовка шла необыкновенная. Все жители убирали, чистили и ремонтировали свои дома. Мостовые и тротуары наскоро чинили, общественные здания красили, настилали свежий дерн, подметали улицы, ставили указатели, а на главной улице поспешно достраивали трибуну. По какому случаю? Президент Колумбии приезжает в Эквадор с визитом.

Из-за праздника в городе не хватало помещений для приезжих. Правда, комнаты можно было достать, но либо чересчур дорогие, либо, наоборот, слишком дешевые, то есть очень скверные. В одном месте, где комнаты были для нас слишком дороги, мы спросили молодую женщину за конторкой, не знает ли она, где можно найти что-нибудь поскромнее.

— Конечно, — ответила она. — У нас в семье есть лишняя комната.

Просто удивительно, как нам везло! Не прошло и часа, как мы были уже отлично устроены в семье Вега в уютном доме с оштукатуренными стенами и черепичной крышей всего в нескольких кварталах от американского посольства. Это тоже было очень удачно: нам предстояло провести там немало времени.

Сеньора Вега была добрая женщина, почти всегда одетая во все черное. Она воспитала двенадцать детей, и потому прибавление еще двух человек ничуть ее не беспокоило. Мы, разумеется, платили за свое пребывание там, но она обращалась с нами, как с членами семьи. Даже их огромный пес очень приветливо принял Дину. Сеньор Вега, джентльмен с кошачьими усами, обычно не расставался с котелком, как, впрочем, большинство служилого люда в Кито, — возможно, потому, что более привычные мягкие фетровые шляпы носят индейцы. В доме жили только трое из многочисленного потомства четы Вега; они были примерно наших лет и страстные поклонники американского джаза и итальянской оперы. Пепе, младший сын, немного знал английский, но для нашей пользы все в доме говорили только по-испански. Ради нас сеньора Вега каждый день готовила новое эквадорское блюдо; то авокадо, запеченное во взбитых яйцах, то суп из сыра и картофеля, то печеные бананы и непременно освежающий напиток из вареных ананасов и мясистого фрукта, напоминающего апельсин.