Джузеппе Туччи - Святые и разбойники неизведанного Тибета. Дневник экспедиции в Западный Тибет

17 июля в шесть часов прибывает банда разбойников. На перевале, возвышающемся над лагерем, показывается авангард: огромные стада яков, табуны коней и тысячи овец, похищенных в набегах и грабежах. Вооруженная группа появляется позже – около 30 всадников: кожаные куртки и длинные остроконечные шапки. Первое, на что обращаю внимание, это оружие: к счастью, у всех тибетские ружья, столь длинные, что требуют для произведения выстрела установления сошки, затем зажжения фитиля и удара кремневым замком. Даже если соотношение людей один к пятнадцати, можно удержать позицию. С храбрым видом выдвигаемся навстречу отряду. Герси устанавливает треножник кинокамеры, берет нападающих «на прицел», поправляет аппарат и начинает крутить ручку. Ужас охватывает толпу разбойников, которые, пришпоривая коней, спасаются паническим бегством. Мы наблюдаем, как они исчезают в облаке пыли на горизонте.

Европейские механизмы всегда вселяют ужас: словно магические аппараты, они «сеют смерть и порабощают жизненную силу». Наведенный издалека по нашему приказу объектив, словно ствол пулемета или недвижное око адской силы, наполняет ужасом этих суеверных хищников пустыни.

Монастырь Труго находится на берегу озера. Это довольно крупный, возможно, самый большой из всех монастырей, окружающих озеро, и в то же время самый населенный: здесь живут двадцать монахов под началом доктора теологии (геше), образованного и интеллигентного. Монастырь подчиняется кампо Шимбулинга в Таклакоте.

Несмотря на то что он был разграблен и разрушен бандами Зоравара, кое-что сохранилось: деревянный оклад одной из рукописей высшего буддийского гнозиса и некоторые танки. Однако я должен признаться, что до сих пор мне не удалось увидеть ни одного произведения живописи, по стилю и древности приближающегося к работам из Гуге. Все танки здесь исполнены в обычной манере, то есть в том стиле, который зародился в Тибете благодаря слиянию индийской и китайской традиции с поочередным преобладанием той или другой.

Центральное изображение в главном алтаре представляет Цзонкхапу с двумя его основными учениками. В расположенных вокруг красных книжных шкафах находится «Великая Матерь» [22], тибетская книга высшего гнозиса в своем расширенном издании в сто тысяч строк.

Мне удается, однако, найти чарчаг, то есть путеводитель, который в схематической форме повествует об истории, легендах и разных событиях в жизни монастыря. Так как это единственный существующий экземпляр, я не могу купить рукопись и должен довольствоваться полным ее воспроизведением на четких фотографиях, потребовавших всего терпения и усердия капитана Герси.

Рано утром оставляем Труго; проходя вблизи шатров разбойников, видим, как на плавно поднимающихся склонах Гурлы тысячами пасется украденный ими скот. Мы поворачиваем на север, минуя становящиеся всё более узкими берега озера; его волны разбиваются об отвесные скалы. Тропа поднимается по скалистым утесам и приводит нас в первые часы пополудни к Госулу – последнему из возведенных вокруг священного озера монастырей. Госул – таково, во всяком случае, обычное имя, которым называют его паломники и местные жители, в то время как в рукописях встречается написание Гонцог [29] Встречаются два написания: Gosul и mgo tshogs. Первая форма встречается в бонпоском путеводителе по Манасаровару. – еще один пример постепенного замещения в топонимии Западного Тибета местного языкового субстрата названиями санскритского происхождения.

Монастырь Госул возвышается, словно крепость, на отвесной, нависающей над озером скале. Он также зависит от Шимбулинга: здесь всего лишь один монах – благородная фигура аскета, проводящего почти всё свое время в медитации, в самом темном углу часовни. Гомпа не очень древний, однако с деревянных столбов храма свисают великолепные танки, а на алтарях восседает сонм статуй всех стилей. Покой этого уединенного места нарушается криками группы индийских паломников, которые, спасаясь от набегов разбойников, попросили убежища под святой сенью монастыря. Они располагаются в прихожей, на кухнях и в чуланах; у них нет никаких вестей об одном из своих товарищей, имевшем при себе их деньги. Может быть, он отстал? Попал в засаду разбойников? Два других паломника подверглись нападению кочевников, которые отобрали у них запасы муки и даже белье.

Монастырь Госул на берегу Манасаровара

Холод, высота, неведомый край, пустыня и страх глубоко смутили эти робкие души; они принимают наше появление как освобождение, – с этого момента они уже не оставят нас, следуя за нами шаг за шагом и разбивая лагерь вблизи от нас. Однако среди них есть садху – один из самых прославленных в Индии – Бхумананда, который не захотел укрываться в монастыре и расположился в пещере на берегу озера. Я сразу же собираюсь навестить его. Он сидит на леопардовой шкуре, обычном символе победы над собственными страстями; двое-трое из наиболее храбрых и преданных ему паломников пребывают вместе с ним с благоговением учеников. Живой взгляд, утонченные постом и испытаниями черты лица, глубина и благородство суждений раскрывают встречающемуся с ним горение духа и чистоту его внутренней жизни. Мы немедленно проникаемся взаимной симпатией друг к другу, проистекающей, возможно, от невольного сходства наших процессов мышления и восприятия. Он, первым заметив это, предлагает мне свою дружбу, именно ту дружбу, которая, по его словам, вытекает из общности мировоззрений и на санскрите называется саухридья, то есть гармоничное соответствие двух духов, заключающее в себе гораздо более, нежели обычная дружба между людьми, имеющими общность интересов (митра) или ищущими взаимной помощи (бандху).

Свами Бхумананда

Такая взаимность чувств возникает, когда между двумя личностями есть таинственная связь, называемая тендел, которая в силу древнейшей кармической зависимости предопределяет в ходе тысячелетий в бесконечном потоке Самсары неизбежность взаимовлияний и встреч.

Мы продолжим наше путешествие вместе. Я надеюсь многому научиться у этой живой сокровищницы наиболее древних и благородных духовных традиций Индии.

Мы возвращаемся в Джу, чтобы забрать груз, оставленный на сохранение в гомпа, и реорганизовать наш караван.

Разбиваем лагерь, когда солнце уже садится. Длинная вереница непальских паломников медленно движется в тусклых лучах заката, поднимаясь и спускаясь по скалистым берегам озера. Умерла женщина, не выдержав усталости, истощения и холода; но она отошла в мир иной в священном месте, среди вершин, где витает Дух Божий. Родственники без стенаний и слез разводят огонь-очиститель, возвращающий вещи в изначальное состояние. Индусу незнакома трагедия смерти – смерть для него лишь быстрый переход от одной формы жизни к другой, а не безвозвратное исчезновение в бездне неразрешимой тайны. Священные гимны наполняют молчание бескрайних просторов, а языки пламени ало трепещут, бросая причудливые сполохи на дрожащее зеркало вод.