Георг Даль - В краю мангров

Несколько дней мы собирали материал в водоемах на равнине, нашли там любопытных рыб и черепах. Правда, черепахи относились к хорошо известным видам, и мы брали только по две-три штуки. Кроме карранчин.

Карранчины обитают в маленьких илистых озерах саванны. По сравнению с большинством других черепах их область распространения сильно ограничена.

Красивыми их не назовешь, они дурно пахнут и могут больно укусить, если зазеваешься. Едят главным образом крупных пресноводных моллюсков Ampullarta. Мощные роговые челюсти карранчины легко могут отхватить кусок пальца.

Люди саванны не капризны, охотно едят почти всех местных черепах. Но и они брезгливо морщатся при виде карранчины.

Меня эти четвероногие уроды занимали потому, что они принадлежат к бокошейным черепахам — примитивной группе, которая, как утверждают учебники, водится только в южном полушарии. В экваториальной Америке их следовало бы искать в области Амазонки. Мы же находили карранчин между восьмым и девятым градусами северной широты.

Я и прежде рассказывал о них герпетологу, по он слушал как-то недоверчиво, и теперь мы, чтобы порадовать коллегу, посадили в крепкую корзину десяток живых экземпляров.

Выйдя к деревне на берегу большой реки, мы наняли лодку и людей, погрузили свое имущество и пошли вверх по течению. К обители Нуси.

На четвертый день утром мы высадились на берег притока, который нас привлекал. Дальше, вплоть до границы владений индейцев, русло речушки было чересчур каменистым и мелким, с мотором там уже не пройдешь. Конечно, можно взяться за шесты, но это будет слишком долго.

Мой старый знакомый финн, расчистивший себе участок в этой глуши, одолжил нам двух верховых лошадей и нескольких вьючных мулов.

В саду его гасиенды был искусственный бассейн с фонтаном. Туда мы выпустили черепах: пусть ждут нашего возвращения.

Солнце уже садилось, когда мы на следующий день добрались до последней деревушки, расположенной в двадцати километрах от гор. Нас пустил переночевать один из двух местных лавочников.

Здесь кончалась вьючная тропа, дальше пойдем пешком. Большая часть снаряжения останется в деревне. Мы его заберем, когда найдем носильщиков. В два рюкзака и мой ягдташ мы уложили самое необходимое.

Накидка, крючки, лески, оба дробовика, легкий штуцер, несколько десятков патронов, гамаки, противомоскитная сетка, смена походной одежды (рубаха и штаны защитного цвета), аптечка, огромная банка спирта для консервации рыб, два алюминиевых котелка, немного соли, рис, кофе, сахар — вот и все.

На поясе у нас висели остро наточенные мачете и ножи: если в первый день не встретим индейцев, сможем сами соорудить себе шалаш. Главная часть нашего провианта бегала или летала в лесу или плавала в реке.

В двух непромокаемых мешочках лежали сигареты и сигары, а также подарки для индейцев.

Мы двинулись в путь, как только развиднелось. Первые два километра шли по лугам, среди высокой, в рост человека, росистой травы ярагуа. Гулко хлопая крыльями, над нами пролетали голуби гуарумера; зеленые амазонские попугаи парами спешили на деревья, где их ждал завтрак.

Луга сменил кустарник, и мы нырнули в сумеречный зеленый туннель.

Несколько лет назад тут был девственный лес. Жители деревни свели его, чтобы посадить кукурузу или маниок. Собрали урожай, а так как почвенный слой был здесь слишком мал (бананов не разведешь), участок забросили. Уже к концу очередного дождевого сезона лес начал отвоевывать свою землю. Появились побеги, кустики быстрорастущих с рыхлой древесиной и крупной листвой бальсы, цекропии и еще каких-то пород. Они переплетались с травами, с острыми, как нож, колючими лианами… И вот уже стоит сплошная стена, без мачете не пробьешься.

Хорошо еще, что тропу постоянно возобновляли рыболовы, дровосеки и те, у кого были свои маленькие участки выше по реке.

Затем мы вошли в разновозрастный растрохо, как называют в Колумбии вторичный лес. Здесь тропа была шире, деревца повыше и между ними уже появилась поросль других пород: сейбы, караколи, сапана, воладора, седреллы. Если их никто не срубит, они устремятся ввысь и закроют небо. И возродится глухой дремучий лес.

Чем дальше, тем река стремительнее и прозрачнее. Длинные пороги разделяли плесы и зеленые зеркала глубоких заводей. К самой воде склонялись сурибио с остроконечными, кожистыми листьями и твердой, плотной древесиной.

В десяти километрах от деревни кончались старые расчистки, и деревья сомкнули густые кроны высоко над нами. По обе стороны реки потянулись низкие гряды — предвестники гор. Кое-где обнажалась коренная порода.

Рубеж страны индейцев…

Из зеленой тьмы, из лесной пучины выплывали воспоминания.

Вон там, на пороге, опрокинулся наш плот, когда До-чама и я плыли в деревню за солью. В этом урочище в самое голодное время я подстрелил двух пекари; ночью притащил добычу домой, в хижину, где меня ждала жена. А вон на той гряде, за изгибом реки, убил своего первого медведя. Это было почти ровно четверть века назад.

Скоро первый брод. По соседству на перекате ревела вода. Любопытно, жив ли еще старый крокодилище, что прятался на плесе под порогом и таскал у индейцев собак и свиней? За ним же числился бесследно исчезнувший негр-золотоискатель.

Передав дробовик Веласкесу, я взял штуцер и подкрался за камнями к заводи.

Старика я не застал, зато шагах в двухстах от меня на песке лежало «новое издание» чуть поменьше двух метров. Ружье доброе, ему это расстояние нипочем, но ведь сколько потом возни — снимать кожу, вываривать череп. Был бы еще крокодил покрупнее. А на такого недомерка жалко тратить день. Это соображение спасло ему жизнь.

Мы срубили себе палки и вошли в реку; посередине было по пояс.

Вдруг у порога метрах в тридцати от нас что-то вспенило воду. Нечто большое, желто-зеленое скользнуло над дном плеса и пропало в глубокой заводи.

Я проводил мушкой загадочный силуэт, но он мелькал слишком глубоко: стрелять бессмысленно.

Кто это был: старый злодей или «наследник престола», не уступающий ему размерами? Сколько лет живет крокодил? С какой скоростью растет он на воле?

Мы еще многого не знаем.

…Позади пять-шесть бродов, впереди голый каменистый берег. Солнце перевалило через зенит и нещадно жгло нас. Ничего, еще один брод — и сделаем привал.

За рекой высился сумрачный дремучий лес, сочную зелень которого не могло спалить никакое солнце. Внезапно послышался шум сильных крыльев, и из леса вырвалась птица величиной с глухаря. Увидела нас, метнулась в сторону… Поздно. Тишину пробил выстрел, и гокко тяжело упал на камни. Есть приварок к рису!

Мы не заметили, когда на противоположном берегу появились индейцы. Вот они, два смуглых крепыша с красными набедренными повязками, в руках у них длинные духовые трубки.