Борис Базунов - Три фута под килем

Впереди волжские города, заводы и стройки, порты и мосты. Впереди знаменитый Плес, воспетый Левитаном, древние соборы, город-остров Свияжск. Впереди «главная улица России», как когда-то назвал Волгу Горький. И все это обещает нам прекрасное утро — первое волжское утро.

Солнце поднималось все выше. Появился ветерок. Дрогнула река, пробудилась, заулыбалась.

Мы огляделись. Темная стена, к которой ночью привели нас рыбаки, оказалась полузатопленной баржой. Опа изрядно поржавела. В ее трюмах плескалась вода.

Слева виднелись ворота Рыбинского шлюза. От кромки выходного канала протянулась узкая песчаная коса свидетельница нашей ночной беды. Она отделяла фарватер от старого русла Волги, в которое завели катер три ночных лоцмана. Оказывается, мы обогнули мыс и попали в тихую заводь.

Медленно раскрылись ворота шлюза, и в узкий канал протиснулся белоснежный корпус огромного судна. «Инженер Пташников», — прочитали мы золотые буквы на его борту. «Москва — Астрахань (туристский рейс)» — гласил плакат под рулевой рубкой. Однако на палубе ни души. Пассажиры еще спят. А куда им торопиться? Волга от них не убежит. Не видели Рыбинский шлюз — посмотрят на Горьковский или Волгоградский. Хорошо им. Вот сейчас, верно, они досматривают сны, предоставив капитану разбираться, где там мели, а где фарватер. Их не интересует, хватит ли топлива до ближайшей пристани. Какое им дело, что двигатель не держит оборотов. Они не слышат, что стучат клапана. Через час-другой туристы проснутся, облачатся в выглаженные пижамы, выбегут на палубу вдохнуть свежего воздуха — и в ресторан, завтракать. А там уже все готово: салаты, сливки, яичница, кофе… Выбирай что хочешь. И все горячее. И салфетки белоснежные. И сервировка безупречная…

— А недурно бы сейчас яичницу? А? — мечтательно произнес Борис.

— За чашку кофе отдал бы канистру бензина, — мрачно буркнул Владимир.

— Ну, ты брось эти барские штучки. Давай-ка спиртовку. Волжского чайку хлебнем.

Подняв на борт баржи походную «фабрику-кухню», мы разожгли спиртовку, расстелили газету-скатерть и стали ждать, когда наш друг — пузатый жестяной чайник подаст сигнал к трапезе.

А река совсем пробудилась ото сна. Вдали виднелись пригороды Рыбинска. Ожили золотистые пляжи. После безлюдной Шексны, после бескрайних просторов водохранилищ и озер Волга показалась нам яркой, праздничной, переполненной весельем. Впрочем, почему «показалась»? Так было на самом деле. Солнечную реку, песчаные шапки островов уже населяли отдыхающие. Где-то задорно тарахтел подвесной мотор. Быстроходный скутер демонстрировал скоростные качества на водной арене.

Слева увидели устье большой реки. Сомнений ист — это Шексна, наша давняя знакомая. Диковинно, не правда ли? Не думали мы, что придется вновь встретиться с ней. Прошли по Рыбинскому водохранилищу. Вышли на Волгу. И что же? Снова Шексна! Самое интересное, что теперь это единственное место на исчезнувшей реке, которое сохранилось в первозданном виде. Посмотрите на старую карту. Устье Шексны нанесено именно тут, неподалеку от Рыбинска. На новых картах место впадения Шексны в Волгу предпочитают совсем не обозначать. Побаиваются картографы, что какой-нибудь незадачливый турист примет чисто символическое устье за реку и приплывет… в машинный зал гидростанции. Дело-то в том, что воды Рыбинского водохранилища сбрасываются в Волгу через прежнее русло Шексны. Когда работают турбины, бывшая река становится бурлящим потоком, с клокотанием низвергающимся в Волгу.

Интересно завернуть в прежнее шекснинское устье, посмотреть, как выглядит гидростанция. Но мы не стали искушать судьбу. Слишком свежи были воспоминания о ночном крушении. Кстати, винт катера грохотал не менее свирепо, чем ночью. Но скоро мы приплывем в город, где ость порт, подъемные краны и наверняка мастерские. Уж как-нибудь справимся с последствиями аварии.

Турист и путешественник. Есть ли разница между ними? Мы понимаем праздность вопроса, но все же… Как нам себя величать?

Вот уж больше месяца живем на воде. Ветер не щадит наших лиц. Поливает дождь. Жалят всевозможные твари, именуемые комарами, слепнями, осами. Мы терпим и плывем. Плывем и терпим. Так как же мы называемся? Туристы?

Мы встречали «дикарей», которые старались не появляться в черте городов. Попадались и их антиподы — ультратуристы в яркой замысловатой одежде, обвешанные кино- и фотоаппаратами, а также прочими не всем понятными принадлежностями. Важно ходили они по улицам городов, проверяя, не исчезли ли куда-нибудь отмеченные в путеводителе достопримечательности. Местные красавицы при виде туристов скромно опускали глаза, а мальчишки принимали их за пришельцев из соседней галактики.

Такой уровень нам, пожалуй, не под силу.

Присвоить себе титул путешественника? Не громко ли? С тех пор как исчезли на географической карте «белые пятна», все меньше и меньше людей осмеливается называть себя путешественниками. Есть даже реальная опасность, что слово это отойдет в историю.

В энциклопедии сказано: путешественник — это тот, кто совершает поездку или передвижение пешком по дальним странам. Именно «дальним». Куда, быть может, не ступала нога человека. А где эти «дальние» страны? Увы, их теперь нет. И все-таки слово «путешественник» осталось. Доброе слово. Жаль отдавать его истории. И вывод напрашивается сам собой: надо придумать новое определение. Да, внести поправку в словари, записать там, что тот, кто отправляется в дальний путь по воде, суше или воздуху, кто регулярно бреется, носит обыкновенные брюки, не имеет путеводителя, но мечтает увидеть мир собственными глазами, может считать себя путешественником.

Мы, разумеется, не претендуем на признание нашей формулы. Однако надеемся приобрести единомышленников даже среди составителей энциклопедий. Ведь и среди авторов «скучных» книг наверняка есть любители нескучных путешествий. И если это предложение будет принято только читателями, а не составителями словарей, мы без особого угрызения совести можем занести в судовой журнал следующие строки: «22 июня 1963 года 12 час. 00 мин. Катер «Горизонт» с двумя путешественниками на борту ошвартовался у пристани города Рыбинска».

В давние времена, когда отдавали якорь у Рыбинска суда, средь команды водворялась тишина. Десять, пятнадцать минут все молча смотрели на берег. Потом рулевой выходил на палубу, снимал шапку и вместе с бурлаками становился на колени, чтобы поблагодарить бога за сохранение их в пути невредимыми…

Мы вспомнили этот стародавний обычай, разумеется, не потому, что решили последовать примеру бурлаков. Дело в том, что перед нами предстала бывшая бурлацкая столица. Ни один город на Волге не мог соперничать с Рыбинском в этом звании. Из Астрахани и Нижнего, с Камы и Оки тянулись сюда бесконечные караваны. Медленно плыли против течения громоздкие и неуклюжие баржи.