Борис Базунов - Три фута под килем

Получилось так, что за обедом говорили гости. Между борщом и пловом мы рассказали об идее путешествия. После второго блюда поведали о маршруте своего плавания. Великолепный компот на десерт помог нам изложить первые кронштадтские впечатления.

И все-таки мы чувствовали себя явно не в своей тарелке. Уж слишком прозаична была обстановка, в которой пришлось знакомиться с командирами крейсера. Но ободрил нас замполит «Кирова» Владимир Степанович:

— Так и быть, зачислим вас временно в личный состав крейсера. — И добавил: — Но у нас молодые моряки сначала должны узнать корабль. От киля до клотика.

И мы вместе с лейтенантом Ковалем отправились в путешествие по «Кирову». По бесчисленным ступенькам трапов опустились так глубоко, что были совсем рядом с килем корабля, погруженным в воды Кронштадтского рейда. Насколько позволяли правила, поднимались над палубой крейсера, чтобы увидеть вытянутое тело бронированной крепости. Стояли рядом с начищенными до блеска мускулами корабля — турбинами, не уступающими по мощности некоторым гидроэлектростанциям. В корабельной типографии держали в руках пахнущую свежей краской газету. Старшина I статьи Виктор Сафронов и его друзья — котельные машинисты в своем четвертом кубрике показали нам свою гордость — знамя ЦК комсомола Казахстана для лучшего подразделения, которое они давно никому не уступают. В той же кают-компании успели посмотреть по телевизору один тайм футбольного состязания, который передавался из Праги.

Словом, скоро мы перестали удивляться, ибо каждый шаг по кораблю готовил новые и новые открытия, поражающие воображение сухопутного человека.

— А теперь на нашем пути самое дорогое, самое святое место на корабле, — сказал Виктор Коваль, когда мы спустились по трапу в неширокий коридорчик.

И мы увидели на двери всего два слова: «Ленинская комната».

Когда крейсер празднует день рождения, на него приезжают уважаемые гости. Молодые моряки встречают у почетного трапа ветеранов «Кирова», участников Великой Отечественной войны. Многие из них уже не носят флотского мундира. Но за сугубо штатскими одеждами скрыто сердце, преданное кораблю.

С волнением моряки старшего поколения, добывшие славу краснознаменному флагу, обходят крейсер, идут на свои прежние боевые посты и в кубрики, где они про жили не один год.

Ветераны вспоминают вслух: «Вот моя койка… А это мой рундучок… За этим столом я писал письма родным из осажденного Ленинграда…»

И непременно гости сойдутся вместе в Ленинской комнате — хранительнице боевой славы кировцев. Тут библиотека — старейшее корабельное книгохранилище на Балтфлоте. Тут музей крейсера. Под стеклом Грамота Президиума Верховного Совета СССР о награждении «Кирова» орденом Красного Знамени. Подарки шефов — первый казахстанский кокс, мешочек с целинной пшеницей… Наконец, тут висит карта, на которой вычерчен боевой путь корабля. Пунктир ложится в синеву Балтики. Рига… Таллин… Кронштадт… Ленинград — таков огненный маршрут «Кирова» в годы войны. Под картой — даты боевого пути. Вместе с фотоальбомами, письмами, листовками, телеграммами, книгами, воспоминаниями ветеранов, портретами героев, заботливо собранными в музее, карта рассказывает об истории корабля. Вот они, страницы славы.

1935 год. Рождение корабля.

На заводском стапеле гигантские стальные листы. Вокруг них люди в спецовках: рабочие и инженеры, мастера судостроительного дела. У них праздник — закладка корабля.

Почетный гость — Михаил Иванович Калинин — бережно принял из чьих-то ладоней маленькую серебряную пластинку, чуть приблизил ее к глазам, рассматривая гравировку — название будущего корабля и дату его закладки. Потом опустил пластинку между двумя стальными листами вертикального киля.

— Большому кораблю — большое плавание, — сказал «всесоюзный староста», завершив церемонию закладки крейсера.

Так описывают очевидцы начало строительства первенца советского военного кораблестроения — крейсера «Киров».

Позже пришел день спуска крейсера на воду. Это был праздник для завода, большое торжество для флота, памятное событие для страны. В то тихое утро золотой осени «Киров», освобожденный от строительных лесов, ждал часа встречи с родной стихией. И люди ждали, ждали рождение корабля. Зазвучала последняя команда:

— Курки отдать! Толкачи нажать!..

И вот разбита о борт «новорожденного» бутылка шампанского. Корабль будто только и ждал момента, чтобы проститься с заводом: вздрогнул и заскользил к водному простору. Потом прогрохотали цепи, упали якоря, едва сдерживая корабль на месте. Он слегка закачался, зарыскал возле заводской стенки.

…На Большом кронштадтском рейде «Киров» поднял военно-морской флаг.

Вот что рассказал нам о том дне капитан первого ранга в отставке преподаватель Ленинградского кораблестроительного института Николай Сергеевич Дебелов, первым поднимавший флаг балтийской надводной крепости.

«Четверть века минуло, но ни время, ни война не смогли стереть из памяти того прекрасного дня. Для нас, ветеранов-кировцев, он был и остается таким же событием, как присяга или первый бой…

Когда «Киров» пришел на Кронштадтский рейд и молодцевато встал рядом с кораблями Балтфлота, мы вспомнили ботик Петра. Двести с лишним лет назад «дедушка русского флота» появился на этом же рейде перед строем своих внуков — парусных кораблей. «Интересно, — говорили тогда моряки, — какое впечатление произвел бы на «дедушку» бронированный и скоростной праправнук?»

Встреча нашего «Кирова» с Балтийским флотом была знаменательной. На смену старым морским бойцам подоспел современный крейсер. Стоявшие тогда слева от нас миноносцы «Ленинград», «Минск» и другие корабли передали семафоры: «Приветствуем нового боевого товарища».

…В положенный час пробили на крейсере склянки, прозвучал сигнал большого сбора. И вот равняется четкий строй — две шеренги вдоль бортов. Это кировцы — первый экипаж новичка Балтфлота. Были среди нас бывалые и молодые моряки. Пришли мы на крейсер с линейных кораблей, таких, как «Октябрьская революция», «Марат». А стали кировцами. И все волновались в тот час — от матросов-первогодков до командира капитана второго ранга Бориса Павловича Птохова. А я волновался, наверное, больше других. Ведь мне же, вахтенному командиру, поднимать в первый раз флаг корабля.

Когда раздалась команда: «Флаг и гюйс поднять!», ощутил я в ладонях легкое шелковое полотнище. Утренний свежий ветер играл им, а оно как птица рвалось в небо. Достигнув вершины флагштока, бело-голубой флаг развернулся во всю ширь, затрепетал над кормой. И в тот же миг вспорхнул над крейсером гюйс, поднятый главным боцманом Андреем Семеновичем Довгаленко.