И Кучумов - Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

За мостом находятся несколько довольно больших, но безликих кирпичных оштукатуренных домов. В них располагаются лавки, в которых в основном продаются бечевки, канаты, посуда и прочее [418]. Но на углу имеется особая лавка, где торгуют совершенно необходимыми для русских церковными свечами всевозможных размеров – лилипутскими и бробдингнегскими [419], тонкими и толстыми, большинство которых изящно покрыты позолотой. Слева сквозь распахнутые ворота виднелся огромный и несуразный деревянный особняк с многочисленными, занимающими почти весь двор конторами и пристройками, крыльцами и наружными лестницами, галереями и балюстрадами. Он, вероятно, потребовал больших расходов на строительство и вряд ли удобен для проживания, но зато является просторным и необычным внешне. Чуть дальше стояла большая и вполне заурядная арка из кирпича, снабженная чем-то вроде крытого входа на кладбище, которая скорее раздражает, чем вызывает интерес, – это был вход в Спасский монастырь [420].

Сама старая церковь и монашеская обитель расположены наискосок к воротам и сходятся в обращенном к ним углу. Монахи живут в жалкой постройке с деревянной аркадой и балконом на фасаде – бессмысленными, но придающими зданию восточный облик и приятными взору атрибутами. Церковь представляет собой покрытое штукатуркой массивное и богато украшенное лепниной кирпичное здание. Его стены всюду пронизывают арочные проходы, кое-где имеются боковые двери, окна прорублены на различной высоте, а непонятно для чего сделанные галереи придают этому хаотичному нагромождению оригинальность.

Спасо-Преображенский монастырь в Астрахани

Однако штукатурка осыпается, кирпичная кладка разрушается, по стенам ползут заметные трещины. Бородатые священники в пурпурных рясах и с ниспадающими на плечи длинными волосами плавно скользили по двору по своим делам и поднимались по маленькой узкой лестнице, сидя на которой, я делал свои заметки. Чуть дальше мы наткнулись на еще одну церковь, возможно, не такую старую, но примерно того же стиля, возвышающуюся на противоположной стороне улицы. Миновав ее, мы попали в сарептский торговый склад. В нем опрятные лавочники предлагали перчатки, пальто, шляпы, карандаши, чернила, шкатулки, настольные украшения и множество других предметов, которые вряд ли найдешь в этих местах. Однако мы сразу поняли, что находимся в России, а не в Германии – нас (кроме меня, некурящего) сразу стали уговаривать купить или обменяться папиросами. Недалеко отсюда находятся изобилующие шелками, шалями, коврами и курительными трубками персидские лавки. Нехотя вставая с диванов, женоподобные персы с томными глазами усиленно расхваливали великолепные предметы, невзирая на то, будете ли вы покупать их или нет.

По дороге к собору мы миновали дом губернатора [421], стоящий на углу большой площади [422]. У этого довольно привлекательного здания весьма простой облик, имеются лепнина, балконы и ставни – несмотря на холодный и ветреный день, это свидетельствовало, что в городе часто бывает жарко. Иностранцы, посещающие отдаленные русские губернии, обязаны представляться губернатору, но мы, недостаточно владевшие русским языком, были вынуждены на время отложить свой визит, так как Его Превосходительство говорил только на нем, а его единственный адъютант, владевший французским, в тот день отсутствовал. Но позже губернатор [423]все же принял нас и провел с нами исключительно содержательную, насколько это возможно, беседу, при этом не задавая лишних вопросов, ничего не комментируя и совершенно не касаясь политики, а все второстепенное отфильтровывал переводчик. Глава края распорядился показать нам Арсенал и верфь и немедленно выдать паспорт до Варшавы.

Мимо упомянутой площади прямо к воротам Кремля [424]идет довольно длинная улица, как бы астраханская Риджент– стрит [425], частично состоящая из капитальных домов, лавок и аркад, принадлежащих мистеру Сапожникоффу [426]. Такого скопления разных народностей, как здесь, я не видел даже в Гибралтаре и Алжире: величавые персы и бойкие русские кадеты, суетливые европейские и азиатские торговцы, непонятно какие татары, немецкие лавочники, грузные бухарцы и полудюжина молодых офицеров… Тут же можно встретить линейных солдат [427]– одних в шлемах, других в овчинных шапках с красными и золотыми полосатыми коронами, снующих на своих проворных лошаденках казаков с покачивающимися копьями и развевающимися позади крыльями [428], бесшумно семенящих вкрадчивого армянина и хитрого вида еврея. То же самое и с языками – задаешь вопрос по-французски, а тебе отвечают по-немецки, обращаешься к человеку по-немецки, а он говорит с тобой по-русски, вставляешь реплику на русском и получаешь тираду по-персидски, тут еще к тебе протискивается некто и начинает тараторить по-татарски, после чего в разговор вмешиваются носители калмыцкого и киргизского языков. Неожиданно над твоим ухом раздаются ужасные фырканья, кашли, вздохи и чихания – отличительные признаки черкесского говора, и ты уже в отчаянии бежишь прочь от этого вавилонского столпотворения [429].

От кремлевских ворот по склону холма [430]налево вниз, в сторону Каспийского моря идет обычная крутая и ухабистая улица [431]. На одной ее стороне стоят несколько довольно аккуратных домов, на другой находится базар – расположенные позади обветшалой аркады маленькие, убогие, восточного типа лавки. В Кремль ведут ворота, рядом с которыми вздымается высокая колокольня [432], которая даже выше собора, стоящего несколько впереди нее слева. Его возвели во второй половине XVII в. Лестничная клетка и каменная кладка у основания собора массивны и велики. Пять его зеленых куполов увенчаны золотыми звездами. С расположенных наверху лестницы и галереи, опоясывающих здание снаружи, открывается прекрасный вид на город и его округу. За собором находятся покои епископа и духовенства, позади них, как с одной стороны, так и спереди, – казармы, а справа – церковь. Все это окружено зубчатой стеной с приподнятой галереей для стрелков.

Вид на Астраханский кремль

Нам также посоветовали посетить армянскую церковь и объяснили, как туда добраться, но стоявшие у входа в нее люди направили нас в маленькую часовенку слева [433]. Там мы очутились среди немецкой паствы, чему были чрезвычайно озадачены. Торжественный, но естественный голос священника совершенно не походил на низкий бас русских служителей. И орган, и пение псалмов звучали (если эти два слова можно совместить) непривычно, но знакомо.