И Кучумов - Англичане едут по России. Путевые записки британских путешественников XIX века

Сама армянская церковь представляет собой большое каменное здание [434]с роскошным интерьером и картиной кисти Рубенса, что составляет гордость Астрахани [435]. Здесь три двери: одна в центре, напротив главного алтаря, предназначена для женщин, другая – для мужчин. Паства ее большая, и группа стоящих в середине людей в белых одеяниях и вуалях производила потрясающее впечатление. Нужно было быть внимательным, чтобы не повторить ошибку Гёбеля, воспользовавшегося женской дверью [436], иначе может не поздоровится.

Еще одной достопримечательностью Астрахани является пользующаяся величайшим почтением икона Божьей Матери чуть ли не кисти самого евангелиста Луки [437]. Она находится в церкви, расположенной неподалеку от дома мистера Сапожникоффа [438]. Несомненно, невозможно подтвердить подлинность этого образа на основании художественных критериев, ведь возраст, благовония и грязь сделали его практически невидимым. Однако какова бы ни была ценность этой иконы как произведения искусства, всякие сомнения относительно нее сразу же отпадают, едва узнаешь, что ее четырежды похищали дикие степняки, но всякий раз она сама возвращалась обратно. Интерьер этой церкви не производит впечатления: ее стены, как и у большинства таких русских зданий, украшены множеством убогих изображений святых. Однако в ней можно увидеть прекрасный старинный индийский ковер, несколько массивных серебряных дверей иконостаса и канделябры, подаренные Сапожникоффыми, а также разнообразные церковные облачения и утварь – кресты, митры, кубки, книги и ризы самого различного производства – от греческих до персидских и даже индийских.

Индийский базар в Астрахани

Повернув от собора налево и миновав площадь по улице с ее противоположной стороны [439], мы увидели за воротами старинное здание индийского базара [440]. Оно занимает большой двор, по его четырем сторонам тянутся аркада и верхняя галерея из старого, рассохшегося, почерневшего от времени и отделанного изящным, но простым орнаментом дерева. На всем протяжении высокую крышу и нижние части здания прерывают большие фронтоны с открытыми галереями и балюстрадами. Сквозь арки виднеются низкие дверные проемы и решетчатые окна лавок, где ведут свои дела последние остатки некогда процветающего братства индусских торговцев. В одной из комнат устроена пагода [441], в которую через два маленьких окошка едва проникает свет. Что касается самого этого ритуала, то я изложу его по Гёбелю и Оммер де Гелль: «Стены ее были расписаны грубыми изображениями их богов. На расстоянии около трех футов от двери низкая ступенька ведла в восточного типа помещение, устланное коврами. Справа в углу находился маленький храм, напоминающий маленький кукольный домик. На столе, покрытом и увешанном шелком, стоял на четырех красных стойках балдахин, а под ним на неких террасоподобных возвышениях располагались маленькие идолы из меди, олова и серебра, одни из них были украшены золотом и жемчугом, другие облачены в богатые одежды. Многие из них были безобразными, но имелись и три фигурки высотой восемь дюймов, которые напоминали детские куклы. К потолку комнаты, рядом с маленьким храмом, были прикреплены два колокола, в которые звонили во время обряда. В других частях помещения находилась всякая домашняя утварь, а у двери стоял мешок с мукой. В целом пагода не отличалась чистотой. На грязном подоконнике была установлена негасимая лампа – наполненный жиром свинцовый сосуд на ножке. Мы прибыли несколько раньше назначенного времени. Несколько индийцев спали прямо на земле в проходах и не обратили внимания на наше появление. Однако один из них, увидев нас, встал и произнес длинную речь, сопровождая ее бурной жестикуляцией и постоянно указывая на заходящее солнце. Он пытался объяснить нам, что богослужение вот – вот начнется. Это был высокий худой человек с редкой бородкой и темно-коричневой кожей болезненного вида, а на носу у него была нарисована оранжевая полоска.

Окна комнаты, в которую он нас привел, выходили на запад, и двое жрецов как раз готовили маленький храм к проведению церемонии. Один из них внимательно следил за солнцем. Жрецы были одеты в длинные коричневые мантии и шарф, концы которого спереди касались земли. Их загорелые, словно сошедшие с древних картин лица были увенчаны белыми муслиновыми тюрбанами с большими складками. Их предводитель был поглощен молитвами меньше остальных, постоянно улыбался нам и опахивал себя огромным персидским веером.

Об исчезновении солнца возвестил резкий звук раковины, после чего один из священников зажег несколько свечей и поставил их перед образом в часовне. Другой, вымыв причудливой формы сосуды, наполнил их водой для омовений и с величайшим почтением простерся перед ними ниц. Вставленный в стену большой серый камень, казалось, был главным предметом их поклонения. Как нам объяснили, душа знаменитого святого, устав от мира и людей, удалилась в эту таинственную оболочку – следовательно, эта искупительная жертва священна для индусов, и один ее вид якобы способен творить чудеса.

Совершив в полной тишине поклоны, главный жрец зажег благовония, и вскоре комната наполнилась клубами дыма, сквозь которые ее обстановка стала расплывчатой и наполнилась тайной. Резкий аромат в сочетании с жарой и необычностью происходящего так подействовал на нас, что вскоре мы перестали отличать реальность от волшебства, и в этом стали походить на наших жрецов. Когда они по сигналу прекратили бить в полной тишине поклоны, два священника преклонили колени перед священным камнем и начали медленно молиться, издавая гортанные звуки. Третий жрец стоял со скрещенными на груди руками в нескольких шагах от часовни и время от времени дул в резкий свисток. Четвертый, вооруженный раковиной, возвышался на оттоманке, присоединяя свой голос к звукам, которые его спутники издавали все громче и громче. Вскоре их глаза засверкали, мускулы напряглись, зазвучала раковина, главный жрец стал бить в колокол. Поднялся страшный шум, все пришло в дикое движение словно все присутствующие сошли с ума. Это продолжалось примерно десять минут, после чего ведущий взял горсть похожих на ноготки желтых цветов, окунул их в воду Ганга и вручил по одному всем. Затем он замесил в руках кусочек теста, придал ему определенную форму и воткнул в него семь маленьких свечек, помахал им по сторонам перед часовней, а потом, повернувшись к нам, повторил все опять. Наконец он взял маленькую белую раковину, лежавшую на священных камнях, наполнил ее священной водой Ганга и истово окропил ею нас. Так закончилась сцена, столь же трудно поддающаяся описанию, как и индийский базар в Астрахани» [442].