Жан Делаборд - На краю земли. (Огненная Земля и Патагония)

Наше знакомство с Чилоэ проходило, к сожалению, только в проливной дождь. Какие бы скидки ни делать на своеобразие местного колорита, например на пасмурную погоду в норвежских фиордах, на моросящий дождь в бретонских рыбачьих деревнях и влажный туман в Лондоне, во всех случаях неприятно впервые знакомиться с городом или местностью в дождливую погоду. И как ни велико было искушение заставить и других разделить это впечатление, все же опасно передавать его дальше, так как рискуешь дать читателю неверную, случайную картину.

Что же касается Чилоэ, то местные жители, национальная гордость которых была задета этими сомнениями, нас целиком и полностью успокоили: первое впечатление от острова в дождь было вполне правильным и устойчивым! Любая карта осадков подтверждает, что чилийское южное побережье, включая остров Чилоэ, принадлежит к районам земли, где выпадает больше всего осадков.

Несколько вымокших пальм и одна юкка с кремовыми колокольчиками цветов на площади порта — деревни Кастро, казалось, хотели сказать путешественнику с холодного юга, что суровость Антарктики уже позади, а тропики близко. Впрочем, эти растения были единственными вестниками, которых нам высылал навстречу теплый север — само солнце отсутствовало, и магелланский дождь здесь был нашим постоянным и верным спутником. Надпись на небольшом монументе на набережной гласит «Bienvenido a Castro» — «Добро пожаловать в Кастро!», но непрерывные потоки с неба и старая, ржавая пушка, стоявшая рядом, изобличали ее во лжи.

Как и в самой Патагонии, здесь все сделано из жести или дерева или из того и другого. Деревянные башни церкви в Кастро обиты жестью, делающей трогательные попытки походить на кирпич. Серо-зеленые, замшелые, потемневшие от вечного потопа шероховатые доски жилых домов придают им своеобразный вид, что-то от крестьянских изб. «Улицы» города в зависимости от того, ровные они или с подъемом, превратились в озера или шумные грязные ручьи, в которых можно увязнуть без надежды на спасение. Женщины, одинаковым движением придерживающие под подбородком громадные черные головные платки, и многочисленные босоногие, шлепающие по грязи детишки снова напоминают о старых картинах прошлого столетия. Но зато пончо мужчин, бежевые, коричневые или черные, квадратные шерстяные накидки с вырезом для головы посередине и свисающими по бокам концами — это уже определенно чилийское, и только чилийское.

В чем же причина того, что такое большое количество жителей острова покидает свою родину и эмигрирует в южную часть континента, составляя сегодня там подавляющую часть населения? Мы думали, что причина переселения в другие безлюдные районы — бедность или перенаселенность Чилоэ. Но это абсолютно неверно, так как продукции сельского хозяйства и рыболовства острова вполне достаточно, чтобы прокормить все его население. По необъяснимой причине чилоты часто и надолго покидают свою родину, используя для этого любую возможность. Суровость климата также не может быть причиной их стремления к странствиям, так как районы, в которых они ищут удачи, не теплые северные провинции Чили, одни названия которых от Вальпараисо до Перу напоминают о солнце и радости жизни: Аконкагуа, Кокимбо, Атакама, Антофагаста и Тарапака, а те, в которых их снова встречает привычный дождь, где климат даже еще более холодный и ветреный, чем на их острове. Условия жизни эмигрировавших в Патагонию и на Огненную Землю чилотов, работающих здесь пастухами и стригалями в пампе, лесорубами и охотниками на тюленей на побережье, безусловно, не лучше, чем дома. К тому же в большинстве случаев мужчины живут здесь без семей, которым были бы не под силу тяготы кочевой жизни на суровой чужбине.

Все догадки ни к чему не приводят; нет никакой явной причины. Вероятно, это просто инстинкт бродяжничества — необъяснимый, как многие инстинкты, — заложенный в крови чилотов. К ним относятся слова французского писателя Поля Морана: «Эта потребность быть где-либо в другом месте, упорная, как хроническая болезнь, — потребность всегда широко раскрывать атласы». Но атлас их раскрыт только на одной-единственной странице, на странице пампы, гор, холодных бурных побережий и каналов Патагонии и Огненной Земли.

Мы снова в Пунта-Аренас, нашей опорной базе в путешествиях по южным маршрутам. Спрашиваем, откуда появились низкорослые, но необычайно ловкие темнокожие девушки и женщины, работающие в матросских кабачках, барах и отелях официантками и горничными. «Конечно, с Чилоэ», — раздавалось всегда в ответ. Как и мужчины, многие чилотские девушки уезжают на заработки в Патагонию и на Огненную Землю, чтобы подработать денег, которые посылают домой членам своей семьи, так как обычно на себя тратят немного, или копят, а потом привозят с собой на Чилоэ.

Нам, как и многим людям, когда-либо проезжавшим через Магелланов пролив или вдоль его берегов, бросились в глаза мертвые леса. Как уже говорилось, часто до самого горизонта кроме только труднодоступных склонов Анд видны тысячи и миллионы лежащих или еще стоящих мертвых деревьев, как будто бы там разразилась катастрофа или упал гигантский метеор, если не атомная бомба. Но наряду с огнем виновником катастрофы был чилотский лесоруб, неустанно и терпеливо создающий пастбище для своего земляка-пастуха и его стада.

Так по крайней мере отвечали на наши вопросы. Мертвые леса у Магелланова пролива были совершенно безлюдными; самих чилотов мы встретили только много дальше на севере у побережья, примерно на полпути между выходом из Магелланова пролива и родным островом лесорубов. Здесь фиорд, вернее, целая серия мелко разветвленных фиордов глубоко врезается в отвесную стену Анд, и каждое из этих ответвлений фиорда превращается на материке в маленькую долину, через которую вытекают в море зарождающиеся в Кордильерах реки. Самые большие из них Рио-Паскуа и Рио-Бейкер, причем последняя дает свое название также и главному фиорду — Бейкер. Несколько невзыскательных семей чилотов поднялись на лодках вверх по этим рекам и нашли обетованную землю: защищенный от ветра горный склон, ровную площадку в долине или небольшую прогалину. Построили маленькие дома, конечно деревянные, которые на нашей стороне земли скорее назвали бы сараем, и убедили животных, разумеется овец, что то, что хорошо для людей, бесспорно пригодно и для них.

Женщины стряпали (другим работам по дому там, за Андами, не придают большого значения), а дети росли тай же быстро, как бамбук на берегах Рио-Бейкер,

Мы были поражены, встретив здесь, в суровом климате южной широты, грациозные трубки и изящные листья бамбука. Рядом с ледниками и вечным снегом не только бамбук, но еще и колибри, называемые в Чили Picaflores (Пикафлорес — клюющие цветы). Позднее в естественно-историческом музее в Сантьяго мы узнали, что разновидность колибри (коричневатая невзрачная птичка, похожая на воробья в миниатюре), встречается и южнее, вплоть до Магелланова пролива.