Федор Талызин - Под солнцем Мексики

Из глубокого колодца вручную женщина тянет ведро* с водой. Она наматывает на ось длиннейшую цепь.

На веревке, протянутой между двумя высокими кактусами, развешано белье. Удивляет компрометация столь величавых колоссов бельевой веревкой.

Я приглашаю старушку сфотографироваться возле кактусов и беру на руки малыша в большой соломенной шляпе. Он, деловито сопя, развертывает московскую конфету и засовывает ее за щеку.

Мы прощаемся; каждый из присутствующих хочет пожать нам руки.

Снова дорога на Веракрус. Гладкая, как стол, равнина. Словно черта, проведенная по линейке, дорога упирается в холмы на горизонте. Где-то далеко слева в голубоватой дымке лениво движутся крылья ветряной мельницы, а справа крутятся вверх, изгибаясь, как гигантские змеи, столбы небольших смерчей. Удивительное зрелище! Одинокие пыльные столбы движутся среди ликующей природы. Солнце сверкает почти в зените, и тени придорожных кустов скупы до предела. Они занимают круглые площадки, словно обведенные циркулем. Дальние горы тонут в сиреневом мареве. Небо ярко-голубое, на нем хоть бы одно облачко. Скорее бы добраться до Мексиканского залива!

— Ну вот и знаменитая полупустыня! — обводит рукой кругом себя Франко. — Днем тут все прячется под кусты, в ветви деревьев, под их корни и в норы. Зато ночью…

Последние слова доктора заглушает резкий треск, словно от выстрела. Взметая облака пыли, машина скользит боком к канаве, задевает за камень и чудом застывает на месте!

— Все целы? — спрашивает Франко. Открываем дверь и выбираемся на шоссе.

Лопнула шина переднего колеса. Помято крыло, и что-то стряслось с мотором.

— Дело дрянь, — говорит шофер, покачивая головой. — Придется ночевать.

— Что делать! Разводите костер, — уныло командует Франко.

Кажется, единственный, кто рад остановке, это я. Неожиданная возможность познакомиться подробнее с жизнью полупустыни вызывает у меня чувство любопытства и скрытого ликования.

Полупустыня Мексики! Край яркого солнечного света, поразительного своеобразия. Сколько я читал о ней и только благодаря случаю вижу сейчас перед собой.

Лимонно-желтый закат озаряет все вокруг ярким светом. Пока готовят ужин, собираю «валежник» — сухую траву, усыпанную колючками. Здесь совсем недавно прошли майские дожди. Они вызвали к жизни нежные растения, которые в июне уже доживают свою недолгую жизнь. А рядом вечнозеленый, запыленный «сад дьявола»: кактусы, костлявые юкки, какие-то сучковатые деревья. Тут все ощетинилось колючками и шипами. Стоит дотронуться, и десятки острых шипов вонзаются, царапают кожу, иногда поражая ядом. Но это оружие не для нападения, а для защиты. Здесь господствует лозунг «не тронь меня и я не трону тебя».

Широких листьев у здешних растений не бывает. Одеться ими — значит расточать драгоценную влагу попусту. Влага хранится в стеблях под семью замками. Испарение предотвращает толстый эпидермис и лохматый ворс. Вот небольшое растеньице пало-верде. На нем крошечные листочки и то только в период цветения, остальные десять месяцев в году оно выглядит мертвым, вместо листьев появляются шипы. Они, как скупые рыцари, берегут воду.

Покончив с едой, устраиваемся на ночлег. С тайной мыслью побродить в одиночку на рассвете в полупустыне выбираю для себя место под машиной. Чем только не стращают: буду, мол, укушен гремучей змеей, лицо расцарапает дикая кошка, заедят термиты, опрыскает зловонной струей вонючка, но я всячески отказываюсь от постели в кузове машины. Накрываюсь брезентом и делаю вид, что сплю. Вскоре из машины раздается храп уснувших.

Небо усыпано звездами, дует чуть прохладный ветерок, затем его сменяют струи горячего воздуха. Прислушиваюсь к звукам ночи, но кругом так тихо, что звенит в ушах. Одолевает дремота, постепенно засыпаю. И вдруг совсем рядом громкое «мяу, фыш-ш!», от которого по спине идут мурашки.

Началось! Осторожно сбрасываю с себя брезент, опираюсь на локти. Это мяучит и фыркает пустынный кот, которого мы уже однажды видели на кактусе. Ночной охотник, выслеживающий добычу, хорошо видит и слышит. Взобравшись на кактус, он ищет в нем гнезда с яйцами дятла. Кота не смущают нестерпимо острые колючки. У него на лапах прочные, не боящиеся прокола подушечки. При подъеме по стволу кактуса кот широко расставляет лапы, так, чтобы опираться острыми когтями в основания колючек, не касаясь самих шипов.

Кот способен нарушить ночную тишину таким диким мяуканьем, какого не услышишь ни на одной из крыш города. Особенно опасен хищник ночью. Если его ранить из ружья, то он визжит в исступлении, шипит, отчаянно царапается, кусается. Охотники сравнивают кота с бешеной собакой — никогда не знаешь, что у нее на уме. Особенно свиреп кот, если голоден.

Мяуканье и шипение кота постепенно удаляются, но вскоре раздаются новые звуки, напоминающие плач и протяжный лай. Это — койот (луговой волк). Пищат мыши, стрекочут насекомые. Мгла сереет, но до рассвета еще далеко. Где-то ухает ночная птица. Слышится близкий шорох. Прямо на машину скачет кенгуровая крыса, но, почувствовав незнакомый запах, прыгает в сторону и исчезает. Пигмей-кенгуру напоминает нашего тушканчика. Это довольно красивый грызун, достигающий в длину 30 сантиметров (от носа до кончика хвоста). На хвосте щетка, помогающая животному сохранять равновесие. Хвостом крыса пользуется, как рулем, при прыжках. Она в состоянии совершать прыжки до двух с половиной метров и даже больше. Если сопоставить силу прыжка с размером и весом тела кенгуровой крысы и гигантского австралийского кенгуру, то в этом сравнении выиграет кенгуровая крыса.

Верблюд может обходиться без воды месяц за счет запасного желудка, содержащего в себе несколько литров воды. Но как кенгуровая крыса может жить, не пополняя запасов воды годами? Установлено, что природа наградила кенгуровую крысу особым химическим чудом. Стенки ее кишечника способны извлекать влагу из сухих зерен, ветвей, даже из колючек.

Осторожно, чтобы не разбудить соседей, выбираюсь из-под брезента. Вынимаю бинокль и удаляюсь от машины. Вот и светает.

Кто там притаился? Кролик. Светло-желтый, он почти незаметен на песке. Он ест траву, наклонив голову, вращая ушами — ведь каждую минуту может подкрасться лисица, койот или коршун.

Когда солнце появится над горизонтом, все жители полупустыни спрячутся под камни и кусты, в норы и в песок. Им на смену выйдут дневные обитатели. Но и им придется спешить. Через час охотиться будет поздно.

Небольшая серая ящерица выбирается из-под камня, чтобы осмотреться и съесть зазевавшуюся муху.