Федор Талызин - Под солнцем Мексики

— Скажите, — обращается ко мне Варгас, — я слышал, что в Советском Союзе на Кавказе встречаются переносчики желтой лихорадки аедес египти и геникулатус. Сколько случаев болезни вы регистрируете в течение года?

— У нас желтой лихорадки нет. Мы не пускаем на порог эту страшную гостью. Но помним, что на кавказском побережье Черного моря переносчики есть, и знаем, что прибытие из-за рубежа больного желтой лихорадкой может привести к вспышке эпидемии.

— В прошлом, — вспоминает Варгас, — лихорадка, подобно чуме, уносила миллионы жизней. Сейчас мы научились с ней бороться и, я надеюсь, в недалеком будущем искореним ее.

Профессор преподносит мне сделанные им самим рисунки комаров. Мы договариваемся поддерживать и в дальнейшем наши научные связи. Доктор Варгас заботлив и внимателен. Сняв телефонную трубку, он осведомляется у врача-паразитолога, когда тот сможет меня принять в институте паразитологии. Получив любезное согласие принять москвича, он договаривается о часе встречи.

В институте разговор снова возвращается к Павловскому и его теории природной очаговости, теории, которая оказалась ключом к пониманию многих заболеваний в разных концах мира.

Основные очаги желтой лихорадки встречаются в Бразилии, Колумбии, Венесуэле и соседних с ними странах. Есть комары-переносчики и в Мексике. Опасность вспышки эпидемии желтой лихорадки возникает у нас тогда, когда зараженные комары оказываются в качестве незваных визитеров в самолете, поезде, на теплоходе или в автобусе. Тогда в круг передачи эпидемии вовлекаются и местные комары.

Мы переходим от стенда к стенду, на которых изображены температурные кривые, органы больных, погибших от желтой лихорадки.

— К счастью, — говорит профессор, — лихорадка в Южной Америке пошла резко на убыль. Сейчас в год мы регистрируем несколько сот случаев. А с 1950 по 1958 год в Америке и Африке произошло около трех тысяч заболеваний. Из них 2693 случая относились к Южной Америке.

Болезнь начинается с потрясающего озноба. Температура 39–40° держится три-четыре дня, после чего падает до 37–36°. В первые дни больного мучают нестерпимые головные боли, боли под ложечкой, в мышцах спины и ног, он мечется в кровати, бредит, его донимают тошнота и рвота. Развивается постепенно желтуха, геморрагический диатез, уремия. Пульс падает до шестидесяти ударов в минуту. К девятому дню цвет кожи приобретает красно-коричневый оттенок. Появляется кровоточивость десен, носовые и кишечные кровотечения. Часто отмечается черная рвота — цвета кофейной гущи. Выздоровление наступает спустя две-три недели. При тяжелой форме болезни смертность достигает 60 %. Особенно плохо переносят болезнь пожилые люди. Среди детей смертность не превышает пяти процентов.

Индейцы с глубокой древности хорошо знают целебные свойства многих растений и пользуются ими для лечения болезней. Знают индейцы и способность некоторых растений выделять высококачественный воск. Они умеют лепить из него очаровательные фигурки животных и людей. Это искусство сохранилось среди жителей горных районов.

— Давайте побываем в нашем музее восковых фигур. Он не уступает лондонскому, — предложили мне мексиканские друзья.

В лондонском музее я был в 1957 году.

Мадам Тюссо (1761–1850 гг.), создательница и владелица музея восковых фигур в Лондоне, была большой поклонницей королевских особ. В залах ее музея можно увидеть королей, королев, принцев крови, титулованных особ, знаменитых политических деятелей. Здесь воспроизведена сцена казни Марии-Антуанетты и Людовика XVI, убийство Шарлотты Кардо, Жана Поля Марата. Кроме того, для привлечения посетителей мадам Тюссо открыла зал показа пыток, четвертований, казней. В полуподвальном помещении можно увидеть оригинал ножа гильотины, Кеммлера — первого преступника, сожженного на электрическом стуле в США, известных преступников и не менее знаменитых палачей. Воспроизведение блестящее, иллюзия полная, впечатление отвратительное.

Самым интересным в музее мне показались фигуры полисменов, старика смотрителя и других служащих.

Эти фигуры из воска и особой силапреновой синтетической массы. Они одеты в униформу музея и выглядят настолько правдиво, что я сам стал жертвой преднамеренного обмана.

Купив входной билет, я решил сначала осведомиться, с чего начинать осмотр. На диване возле лестницы сидит билетерша. Протянув билет, спрашиваю: «Скажите, пожалуйста, где начало выставки?» Женщина безмолвствует. Я повторяю вопрос. В ответ то же молчание. Только внимательно вглядевшись в ее лицо, я понимаю, что передо мной восковая фигура.

В Мехико качество фигур отличное. Оно не уступает экспозиции музея Тюссо. Но в Мехико чуть меньше зверств и крови, не так много королей и принцев, зато куда больше крупных государственных деятелей мира, художников, летчиков, артистов.

Я надолго задерживаюсь возле потрясающей мастерством исполнения сцены угасания жизни молодой чахоточной женщины. На переднем плане лежит исхудавшая, умирающая больная. На ее лицо уже легла печать смерти, рука лежит поверх одеяла — кожа да кости. А позади кровати — плод воображения умирающей — стоит она сама. Девушка в купальном костюме, во всем блеске красоты, здоровья и молодости.

Фигуры, выставленные в витринах, одна лучше другой. Всматриваясь в лица, вижу мельчайшие складки кожи, поры, волосы, правдивую измятость ушных раковин.

В этом отношении экспонаты не уступают известному музею кафедры кожных болезней 1-го Московского медицинского института. Там усилиями члена-корреспондента АМН СССР профессора В. А. Рахманова и его сотрудников пополняется экспонатами великолепный музей, созданный около века тому назад. Несколько сот экспонатов изготовили муляжисты — отец и сын Фивейские. Тело, лица, руки, ноги с чешуйками, язвами, опухолями суставов сделаны из воска столь правдиво, что однажды осматривавший музей корреспондент телеграфного агентства Канады был искренне удивлен тем, «как это Московским врачам удалось сохранить без потери цвета ампутированные у больных руки и ноги?».

Когда канадцу сообщили, что экспонаты изготовлены из воска, он не поверил. К концу осмотра у гостя появилось непреодолимое желание немедленно вымыть руки с мылом, хотя он и не дотронулся ни до одного препарата.

Окончательно сраженным журналист признал себя после того, как С. П. Фивейский пригласил его к столу, чтобы угостить блинами, икрой, хлебом, колбасой и сыром. Гость долго тыкал блины вилкой и резал их ножом, пытался полакомиться паюсной икрой, пока не убедился, что все они сделаны из воска. Канадский гость был в восторге от столь мастерски сделанной фальсификации.