Александра Першина - Есть жуков и причинять добро

У выхода стояла небольшая тачка, которую Линн обычно использовала для вывоза обвалившейся земли, и Хана тихонько выдохнула. Это не идеальный транспорт для перевозки людей по веревочным мостам и месиву тропы, но все же хоть немного облегчало задачу. На спине девочка недалеко унесла бы подругу. Полазив в шкафу, Хана откопала пару одеял потолще и посуше того, что обмякло на кровати, и постелила одно из них на дно тачки. Подкатив ее к Линн, подмигнула, поймав случайный взгляд.

– Я не поведусь снова на твои авантюры, беспокойное создание, – заскрипела Линн, приподнимаясь в кровати. – Даже не думай, мы не проедем так и десятка метров, – добавила, с помощью Ханы опускаясь на одеяло в тачке. Вторым одеялом Линн укрылась, а на живот ей лег нежный голубой клубок. Лицо девушки потеплело и расслабилось. Из-под одеяла высунулся желтоватый паук на лапках-пальцах и пополз, охотясь на цветок, а, настигнув добычу, мгновенно скрылся под тканью. Хана наблюдала с приподнятыми бровями, а после развязки этой остросюжетной сценки взялась за ручки импровизированного транспорта.

Путь был долгим и тяжелым, во время него Хана успела испытать большую часть существующих эмоций: отчаяние, раздражение, отрицание, воодушевление и принятие. Но они сменяли друг друга, похожие на смутные настроения, не имея конкретных очертаний. Хана назвала бы цвет своего настроения, но не смогла бы охарактеризовать его более конкретным словом. То с тачки слетит колесо, то у Линн начнется приступ лихорадки, но кое-как за пару часов они добрались до жилища Берге и Ханы. За всё это время на пути никто не встретился – все затаились дома. Одну эмоцию девочка распознавала точно – злость. После общения с Марсом она уверилась в том, что люди должны смело и открыто взаимодействовать, не прятаться по норкам и не опускать глаза. Хана еще не поняла нового друга, не покидали сомнения в действительности произошедшего, но мощные волны проницательности, силы и сочувствия пусть и разбились о ее смятение и страх, но даже долетевшие мелкие брызги взбодрили и дали пищу ее размышлениям. Как-то интуитивно девочка ощутила, что их способ жизни противоречит человеческой природе. Таким образом, за мысленными рассуждениями, Хана и не заметила всей физической тяжести процесса спасения подруги, и злость заставила её разом сделать то, от чего выдохлись бы пара самых крепких, насколько это возможно, гардасхольмских мужчин.

На шум и звук знакомого голоса Берге открыла дверь и помогла втащить Линн. Мама приобрела более или менее здоровый вид. На шее намотан шарф, кровать заправлена и сухая.

– Сегодня же день вентиляции, забыла? Я всё высушила. После трав, которые ты принесла в последний раз, мне стало легче. Где ты их взяла? – Хана ничего не ответила и упала на кровать Берге, как мешок картошки, только теперь почувствовав усталость и жжение в мышцах.

Мать увидела тачку с полуживой Линн:

– Первым делом – сухая постель и свежие теплые калории. – Берге взялась приводить общую подругу в чувство.

Глава 9

Наощупь добредя до Тахиярви, Марс хотел было поваляться, но мужская половина невольных постояльцев дома Калле собралась зачищать многочисленные пепелища. Сонного мальчика тут же приобщили к работе. Наверное, так даже лучше. Во время тяжелой, а от лицезрения изменившегося облика города и гнетущей работы, все имели озабоченный вид и почти не разговаривали. Механические действия послужили возможностью проснуться и обдумать предстоящий непростой разговор с Калле. Работали до изнеможения, ломали почерневшие бревна, выкорчевывали остатки фундаментов, свозили пепел к одному условленному месту. Сегодня всем было странно не заниматься привычными делами, время замедлилось, чему способствовала пасмурная погода. К полудню разобрались примерно с четвертью домов и стали возвращаться.

Дома женщины и дети уже начали готовиться к обеду. Марс вошел в столовую: кипела слаженная работа. Дети мешали содержимое кастрюль, мыли и вытирали посуду. Самые крохотные окружили печь, и, поддерживая ладошками подбородки, следили за сохранностью пирожков. Всем известно, что это самая почетная и ответственная роль на кухне. В гигантской сковородке уже настаивалась под крышкой и дожидалась остальных блюд паста со сливками и ветчиной. За столом Эир нарезала томаты и травы для целого чана салата, а тем временем Вива – девочка десяти лет – мыла овощи в миске с водой и исправно подавала их маме. Когда приготовления были закончены и стали накрывать на стол, происходящее вовсе вышло из-под контроля и представляло собой хаос – все друг другу что-то передавали, громко давали ценные указания, гремели посудой. Каждый играл ключевую роль, без которой эта симфония шума не имела бы места быть. Сердце Марса чуть заметно сжалось – это напомнило ему большую семью, о которой он всегда мечтал.

Спустя бесконечность весь состав наконец разместился в длинном помещении столовой. Сияющие лица не могли скрыть, как все счастливы оказаться за одним столом и участвовать в этом балагане. Сидящие на соседних стульях помогали друг другу добыть нужную миску, дети хихикали в оживленной болтовне. Марс, тонкочувствующий и перенимающий настроения окружающих, сейчас усыпил свою бдительность – очевидно, что людям всепоглощающе хорошо, и мальчик расцвел. Пока глаза в безмятежном любовании и разглядывании соседей не набрел на Калле. Тот присоединился к трапезе незаметно, в суматохе сервировки стола.

Смуглое лицо будто посерело, взгляд перехватили по-прежнему выворачивающие наизнанку черные глаза. Было похоже на то, что это не Марс решил поговорить с мужчиной, а наоборот. Мальчик просто кивнул, в ответ получил то же и продолжил есть. Условились после обеда в кабинете.

Влившись еще раз в суету хора голосов, поучаствовав в уборке и мытье посуды, Марс выдохнул у двери Калле. Коротко постучал двумя костяшками пальцев и, не дожидаясь ответа, заглянул. Мужчина, не поднимая глаз, мягко закрыл дневник, в котором писал пару секунд назад. На носу у него сидели аккуратные прямоугольные очки. В них горячий восторг глаз укрощался, а остальные черты лица становились еще более изящными. В ногах лежал огромный, в несколько раз больше Калле, пес. Марс устроился у камина напротив собеседника.

– Ты единственный, с кем я могу обсудить некоторые темы.

– Например, исчезновение твоего отца и поджоги неизвестной этиологии? – Калле поправил очки указательным пальцем, его миниатюрные очертания тонули в глубоком кресле. – Пора взрослеть, мальчик мой, и я не только о тебе. Если быть честным, то даже моей семидесятилетней кухарке, как и остальным тахиярвцам.

У Марса невольно приоткрылся рот. А он зачем-то часами придумывал окольные пути, нейтральные способы незаметно подойти к теме. Давно пора привыкнуть, что с Калле можно забыть о продуманных заранее диалогах.